Сергей Бетев - А фронт был далеко

— Здорово, путеец! — крикнул Иван Артемьевич.

Парень разогнулся, увидел знакомого машиниста, улыбнулся.

— Здорово. Все ездишь?

— А ты все скребешь?

— Скребу. Мое дело такое.

Иван Артемьевич встал с места, сел в двери будки, поставив ноги на верхнюю ступеньку, пригласил:

— Подходи, покурим.

— Я не курю, — ответил паренек, но подошел: видимо, надоело колупаться одному посреди колеи.

— Так, значит, из Грязнушки? — начал Иван Артемьевич, как будто продолжал прерванный разговор. — А как звать-то?

— Костя.

— Константином, выходит. Так… — Иван Артемьевич раскурил трубку. — А что, в деревне-то хуже, чем здесь?

Костя молчал.

— Чего молчишь?

— А че говорить-то? Погорели мы…

Дальше рассказ был невеселый. Узнал Иван Артемьевич, что в деревне Грязнушке, неподалеку от Купавиной, жил со своей бабкой сирота Костя Захаркин, кое-как перебиваясь с хлеба на воду в местном колхозе, работая кем куда пошлют. Но два месяца назад сгорела их избенка вместе с бабкой по неизвестной причине, и остался Костя совсем один. Услышал от людей, что на Купавиной берут на работу всех и платят деньгами. Вот и пришел. Первая контора по пути из Грязнушки на станцию оказалась деповской. Туда и направился. Спросили документы, а документов никаких: ни паспорта, ни метрики, ни справки от колхоза.

— Сбежал, наверное? — не очень приветливо спросил встретивший его начальник.

— А че мне бежать-то? — ответил ему вопросом Костя. — Меня и так никто не держал.

— Без документов нельзя, — объяснил начальник.

— А где у вас на станции еще контора есть? — спросил Костя. — Пойду дальше.

— Ты не горячись, — посоветовал тот в ответ. — Скажи лучше, сколько тебе лет?

— Шешнадцать. Нынче.

— Шешнадцать… — повторил начальник и полез в затылок. — А где жить собираешься? Что делать умеешь?

— Робить.

— Ну и сказанул! — повеселел начальник. — Не машинист ли?

— А че смеешься?! — вскинулся Костя. — Руки-то вот они.

— Ладно, — решил начальник. — Лопату, метелку в руках держать умеешь?

— Умею.

— Вот и хорошо. Фамилия? Имя и отчество тоже.

— Захаркин Константин Егорович.

— Будешь отвечать за чистоту путей на угольном складе. Понял?

— Понял. Только покажите как.

— Покажем. А сейчас иди и устраивайся с жильем. Завтра к восьми — сюда. Ясно?

Так Костя Захаркин определился в Купавиной.

— Не дело, — подвел черту под его рассказом Иван Артемьевич.

— Как есть, — ответил Костя.

Угольный кран просигналил окончание загрузки. Иван Артемьевич поднялся в будку, ответил заправщику гудком, но паровоз не двинул, а высунулся в окно.

— Костя, слышь?! Завтра днем я вернусь из поездки. Запомни мой паровоз — 8182, видишь?

— Вижу.

— После поворотного треугольника я остановлюсь вон там, справа от депо, где бригады меняются. Как увидишь нас, подходи. Не проворонь!

— А зачем?

— Завтра узнаешь…

Запал в душу Ивану Артемьевичу Костя. Возвращаясь из поездки, Иван Артемьевич уже твердо решил повернуть его жизнь. А при встрече кое-что узнать для себя, чтобы действовать наверняка.

Костя ждал его. И хоть поздоровались весело, Иван Артемьевич заметил в парне перемену: если при первых минутных разговорах Костя отвечал ему сразу, не думая о словах, то сейчас внутри него жило какое-то напряжение, а может, настороженность, как бывает с человеком, который не знает, что его ждет. И машинист решил спросить о самом главном напрямик:

— Костя, скажи мне, ты не соврал тогда в конторе, что тебе нынче шестнадцать стукнуло?

— Соврал, — ответил Костя и тоскливо поглядел в сторону.

— А зачем?

— Так я ведь знаю, что паспорт выдают с шешнадцати. Паспорта у меня все одно нет, как и у всех парней в нашей деревне. А кому надо проверять, сколько мне? По росту-то я — хоть в армию бери.

— Ну и что? А врать-то зачем?

— На работу не взяли бы.

— И только?

— А что еще? Если на силу пойдет, так я и мужику не уступлю… Мне только полгода перебиться, а там и вправду шешнадцать станет.

— Чудак ты… Ладно. А сколько классов закончил? В школу-то, наверное, ходил?

Костя схохотнул:

— Ходил… Тут уж никуда не деваться, четыре маленько не добрал.

— Так ведь это здорово, Костя! — вдруг восхитился Иван Артемьевич, постаравшись не заметить, как парень подозрительно зыркнул на него после этих слов. — Я тебе точно говорю!

— Чего хорошего-то?

— А то, что про себя вспомнил: я в пятом году в Питер с двумя классами прикатил, едва читать умел да считать маленько… А четыре класса, я тебе скажу!..

— Да не доходил я их.

— Неважно. Все равно уже в четвертом был. Считай, против меня, когда я начинал, ты вдвое грамотней. А прибавь к этому нынешнее время. Совсем, брат, другой табак получается! Тебе уж разбегаться на добрую работу можно.

— Куда?

— В серьезное ремесло определяться. Время-то не идет нынче, а скачет. Если замешкаешься, так не заметишь, как своей метелкой-то разбросаешь годы по сторонам, а потом уж потяжелее будет собраться. На паровоз пошел бы?

— Я?!

— Ты. А что особенного?

Костя молчал. Но по тому, как участилось вдруг его дыхание, как уперся тугой взгляд в одну точку, как сглотнул он слюну, дрогнув горлом, понял Иван Артемьевич, что хочет и не может поверить ему парень. И он не стал убеждать его ни в чем, а начал советовать настоятельно, хотя и осторожно.

— Не думай, что это легко, — сказал он. — И главная трудность тут в том, что документами кое-какими обзавестись все равно придется. Скажем, угольный склад… На твое место там любого возьмут. Хоть на один день возьмут и без документов. Лишь бы согласился. Почему? Да потому, что их нужда заставляет: на очистку путей серьезный мужик и не пойдет вовсе. А начальнику угольного склада надо, чтобы пути у него каждый день были в порядке. Он может самого последнего прощелыгу на работу взять с утра, а вечером рассчитать и — айда с богом! У него даже почасовая оплата есть. Поэтому он из-за твоих документов не шибко спорил: ты работу сделал, он — заплатил. А кто ты: Иванов, Петров или Захаркин, ему — наплевать… С настоящей работой так не получится. Как ты думаешь, почему я тебе сказал про паровоз?

Костя пожал плечами.

— А дело обстоит так: вот я считаюсь машинистом-инструктором. Депо у нас молодое, как и вся станция, сам знаешь. Рабочей силы не хватает. Поэтому нам дали право самим набирать людей и сразу, без всяких там курсов и все такое, приучать их к делу. Ну, конечно, кочегарами только…

— А я согласен! — выпалил Костя.

— Погоди ты… И оформлять в таком случае надо по всем правилам, с документами.

— Вот, вот… — усмехнулся Костя и сник.

— Да погоди ты, говорю, не вешай нос. Я же совет хочу дать, научить… Значит, так: тебе надо сходить или съездить, не знаю уж как, в свою Грязнушку и взять там в правлении колхоза справку о том, что такой-то такой-то, это значит ты, выбыл из колхоза в городскую местность для устройства на работу…