Лайош Мештерхази - Свидетельство

— Завтра с утра и сходим. Кстати, и туда занесем бутылочку. И Юхасу тоже… Он того заслуживает.

— Да перестань ты, дурила! Там же замки!

— Замки? А ты знаешь, какие там замки? Ерунда. Мне их снять — раз плюнуть. Ковырну чуток — и нету замка этого. И никакой это не взлом! Все равно все прахом пойдет!

Нилашистские национал-гвардейцы, встречавшие Новый год в подвале Радецких казарм, вдруг решили, что настал час подвергнуть наконец серьезному испытанию верность и стойкость брата Понграца.

Брат Понграц весьма странным образом стал венгерским эсэсовцем, членом нилашистской вооруженной Национальной гвардии. Несмотря на двухметровый рост, отличную мускулатуру и черные усики, парню не было еще и восемнадцати. В семнадцать лет он, с разрешения министра культов, сдал экзамены на аттестат зрелости в печской коммерческой гимназии. При этом на письменном экзамене он поразил учителей исключительно оригинальным рефератом по финансовому делу. В гимназии решили отличную работу немедленно отослать министру финансов, его превосходительству г-ну Беле Имреди, и просить его обратить свое высокое внимание на необыкновенно одаренного юношу. Работа ушла заказной бандеролью, и ответ не заставил себя ждать. Его превосходительство выразил готовность лично принять г-на Миклоша Понграца и просил его явиться на аудиенцию как можно скорее.

Можно смело сказать, что волнение охватило не только родителей юного Понграца и педагогов, но и весь город. Невероятно! Министр приглашает на личную аудиенцию только что окончившего курс школяра!

Совершенно незнакомые Понграцу дяденьки останавливали его на улице и, хлопая по плечу, уверяли:

— Ну, братец, ты уже выковал свое счастье! Возможно, мальчик, что теперь тебя назначат на какой-нибудь очень-очень высокий пост. Будешь референтом в министерстве! А там, глядишь, в Национальный банк устроишься.

Завистники судили по-своему:

— Ну, от военной-то службы ты, конечно, улизнул!

Все семейство Понграцев три дня кряду штопало, стирало, гладило, собирало в дорогу Миклоша. На вокзал проводить его явилось полкласса и четверо преподавателей. Все шумели, кричали «ура!», посылали десятки добрых пожеланий. Совершенно незнакомая старушка, ехавшая лечить ревматизм в Харкань, при виде такого воодушевления растрогалась до слез. Впрочем, плакала она не зря: пока поезд с Миклошем Понграцем шел в Будапешт, министр Бела Имреди пал.

Разумеется, оттого, что новый министр сменяет старого, министерское приглашение не теряет силы. Необходимо лишь выяснить, носило это приглашение характер личный или служебный, иными словами, министр, приглашая молодого человека, действовал как министр или просто как Бела Имреди.

В секретариате министерства у гостя попросили две недели отсрочки. Для выяснения вопроса. Затем еще две и еще две. С большим трудом разыскали реферат Понграца, и тут вдруг оказалось, что его нужно хоть кому-то прочитать, дать заключение. Новая отсрочка. Все это время Понграц жил у своего дядюшки, на улице Кнежича. Встретили его у дядюшки прямо по-королевски. Даже открыли в его честь банку мясных консервов, раскупорили бутылку вина! Однако по мере того, как аудиенция отодвигалась, акции Понграца на дядюшкиной бирже стали заметно падать. Как-то вечером дядюшкина жена даже спросила Понграца: не поменять ли наволочку на его перине или на оставшуюся «пару деньков» сойдет и та, которой он пользуется вот уже седьмую неделю.

Работу Понграца министерство переслало на кафедру финансов Института экономики. Ввиду летних каникул, рецензия из института была получена только в конце сентября. Положительная, даже весьма положительная рецензия. И вот Миклошу Понграцу вновь прислали извещение на гербовой бумаге, что министр финансов — теперь уже новый — просит его прибыть для личной аудиенции 16 октября. Акции Понграца опять поднялись, наволочку сменили…

Однако небольшая заминка произошла и на этот раз: утром 16 октября власть в стране захватили нилашисты. И хотя и заключение института, и даже министр финансов Ремени-Шнеллер остались в силе, аудиенции не суждено было состояться. Секретарь министра просил прощения и новой отсрочки на несколько дней. А когда через несколько дней Понграц вновь появился в министерстве, ему сообщили, что дело рассмотрено и Понграца просят явиться в финансовый отдел партии «Скрещенные стрелы», на проспект Андраши, 60, к такому-то «брату» и что весьма теплое рекомендательное письмо этому «брату» уже отправлено.

Понграц тотчас же отправился по указанному адресу. Там его «дело» обстоятельно изучили. Ему пришлось рассказать свою историю, начиная с экзаменов, по меньшей мере тридцати человекам. После этого ему сказали, что названного «брата» нет и придется его подождать. Понграц сел на стул, собираясь терпеливо ждать. Вскоре, однако, его выпроводили в другую комнату, затем в третью… Там уже сидело в ожидании много людей. У Понграца спросили фамилию и записали. Немного погодя его вызвали. Он шагнул за порог и очутился в небольшом конторском помещении. За столом сидело трое мужчин и машинистка. Ему велели снять пиджак, расстегнуть рубашку. Один из мужчин встал из-за стола, выслушал у него сердце, простукал легкие и заключил: годен. Понграца повели в пятую комнату. Здесь ему выдали зеленую рубашку, галстук со значком «Скрещенных стрел», черную суконную форму и сапоги. К вечеру он наконец узнал, что его зачислили в особый охранный отряд «Дома верности».

Работа у Понграца была несложная. Каждый день он должен был отстоять несколько часов у входа. Высокий и плечистый, в новенькой форме, он выглядел величественно. Однако дядя, увидев в ней Понграца, поспешил выпроводить его из своего дома.

— Я еще понимаю — карьера! — заявил он. — Но сторонником экстремистских идей я никогда не был! Я — ни в коем случае!

И тщетно пытался объяснить ему бедный юноша, что это, «вероятно, ошибка», и, «конечно же, только временно»… ввиду нынешней обстановки, и что «это все же лучше, чем армия», — все было напрасно: ему пришлось подыскивать себе другое жилье. Впрочем, это оказалось нетрудно: в отряде им выделили на пятерых целую квартиру на Кечкеметской улице.

Соратники не обижали Понграца, хотя и не любили его. Всем казалось странным, как затесался к ним, отборным молодчикам из «Дома верности», этот молокосос, не имевший никакого партийного опыта и не участвовавший даже ни в одном еврейском погроме в университете. А когда его спрашивали об этом, он начинал рассказывать страшно длинную и смешную историю о каком-то сочинении по финансовым вопросам.

Разумеется, мальчишка, не имевший за свою жизнь даже ни одного привода в полицию, угодив в эту банду убийц, грабителей и шантажистов, тотчас же был наречен «олухом», «желторотым» и сделался мишенью всех острот этих ухарей. Даже добродушно настроенные охранники признавали, что Понграцу пора бы доказать свою верность, стойкость, смелость и мужество на каком-нибудь боевом деле.