Бела Иллеш - Обретение Родины

Вот эта горстка людей и составила основное ядро активистов школы, организованной в Давыдовке майором Балинтом для трехсот венгерских военнопленных. Подбором слушателей для школы занимались Шебештьен, Ковач и Андраш Немет. Балинт рекомендовал им набирать слушателей главным образом из батраков и крестьян-бедняков, не худо было бы также, посоветовал он, привлечь и нескольких молодых офицеров запаса.

Занятия происходили в церкви — госпиталь перебрался из нее в здание бывшего сельского клуба. В церкви было просторно, но холодно. Кроме того, слушателям приходилось все время стоять. Балинт раздобыл соломы и приказал застлать ею ледяной пол.

Майор Балинт ежедневно читал по две лекции. Утром он выступал по теме «Цели Советского Союза в настоящей войне», а вечером — с докладом о характере землевладения в Венгрии. Он привел конкретные факты относительно распределения земли между бедняками и помещиками.

Желающих выступить по докладу на первую тему оказалось всего двое: Ковач и Шебештьен.

После второго доклада слова попросили сразу пятеро. Это были бедные крестьяне и батраки. Конечно, то, что они говорили, не имело прямого отношения к докладу, однако в речах их было немало интересного. Люди эти рассказали о грязных делишках управляющих имениями и секретарей сельских управ, о жандармах и реквизициях, о ростовщичестве и алчности кулаков-мироедов.

Батрак из Задунайщины Берци Дудаш, высокий костлявый человек лет за тридцать, с медлительными неуклюжими движениями, сначала говорил вяло, с трудом выдавливая слова. Но вскоре он так разошелся, что невозможно было его остановить. Этот смуглолицый, с каштановым чубом гонвед рассказал о том, что в самом начале войны в имении герцога Фештетича близ Кестхея по приказанию милостивого герцога — он так и выразился: «милостивый герцог» — были введены телесные наказания. Все попадавшие в течение недели в список провинившихся подвергались публичной порке в воскресенье утром, перед началом церковной службы.

— А делалось это так, — говорил вошедший в раж Дудаш. — Заставят, значит, батрака обхватить руками тополь, и двое извергов, кучер господина управляющего и кучер его преподобия, по очереди лупят несчастного розгами по голому месту пониже спины. Случалось, заставлял милостивый герцог пороть и баб…

— Ну а если кто не давался? Предположим, кто-нибудь не стал бы обхватывать ствол? Что тогда? — спросил Балинт.

— И не приведи господи! — возразил Дудаш. — Вздумай он бунтовать, господин управляющий забил бы его до полусмерти. Да того гляди, еще жандармам передал бы!

Шестым пожелал взять слово Дюла Пастор.

— У меня имеется к господину майору один вопрос…

— К товарищу майору, — поправил Балинт.

— К товарищу майору, — повторил Пастор. — Мне хотелось бы знать… Вот если победит Красная Армия… Придет в Венгрию… Что тогда? Разделит она помещичью землю, графские, баронские, герцогские и прочие господские имения между крестьянами-бедняками или нет?

— Красная Армия наверняка победит, потому что она сражается за правое дело, — ответил Балинт. — Она борется за народ, и сама она — вооруженный народ. Но землю в Венгрии делить будет не она. После того как с помощью венгерского народа Красная Армия изгонит из Венгрии немецких фашистов и их прихвостней — предателей родины, трудовой народ сам решит, что делать с господской землей.

— А когда это будет? — спросил Пастор.

— В какой-то мере это зависит и от вас, — ответил Балинт. — Вы тоже не должны сидеть сложа руки.

— Не понимаю! — воскликнул Дюла, обращаясь скорее к самому себе, чем к майору. — Что же можем сделать мы, военнопленные? Да еще здесь, на чужбине?

— Ответить на такой вопрос в двух словах мне сейчас трудно. Так, с бухты-барахты, этого не сделаешь. Вот вам, по видимому, придется пробыть в Давыдовке еще с неделю. Вы за это время прослушаете несколько лекций. Подумайте хорошенько над всем, что услышите… А тогда и попытайтесь задать самим себе тот самый вопрос, на который в данную минуту я не могу вам ответить. Убежден, что вы уже сами сумеете найти на него ответ, притом самый верный ответ.

На следующее утро Балинт прочитал лекцию по истории Коммунистической партии большевиков и продолжил ее вечером. Он лихорадочно спешил поведать пленным гонведам все, что считал для них наиболее важным. На третье утро он говорил о Дьёрде Дожа, вечером — о Ференце Ракоци [11] Ракоци, Ференц II (1676–1735) — руководитель национально-освободительной борьбы венгров в конце XVII — начале XVIII веков, направленной против австрийского гнета. . В воскресенье утром лейтенант Олднер читал собравшимся под сводами церкви гонведам стихи Петефи [12] Петефи, Шандор (1823–1849) — великий венгерский поэт-трибун, один из вождей революции и национально-освободительной борьбы 1848–1849 годов. , Ади [13] Ади, Эндре (1877–1919) — выдающийся венгерский поэт-демократ и публицист. и Аттилы Йожефа [14] Йожеф, Аттила (1905–1937) — виднейший венгерский пролетарский поэт. .

В понедельник состоялся доклад Балинта о Кошуте, вечером Олднер рассказывал о Петефи и Танчиче [15] Танчич, Михай (1799–1884) — венгерский революционный демократ. Основал первую венгерскую рабочую газету. .

Утренний свой доклад во вторник майор посвятил истории венгерского рабочего движения…

Первые дни на лекции собиралось не больше трехсот человек, они сравнительно свободно размещались в церкви. Но на лекцию во вторник сюда пришло не меньше восьмисот пленных, а желавших присутствовать на ней было куда больше. Доклад пришлось повторить и на следующий день — для новой аудитории.

Итак, майор Балинт изо дня в день читал пленным лекции и доклады. Сколько гонведов услышало от него впервые здесь, в Давыдовке, о Тамаше Эсе [16] Эсе, Тамаш (ум. в 1708 г.) — один из видных руководителей венгерских повстанцев-куруцев в период освободительной борьбы в начале XVIII века. , об огненном престоле Дьёрдя Дожа и костре, на котором он был сожжен!

Постепенно разворачивалась и переброска давыдовского лагеря в глубокий тыл. Грузовики, ежедневно прибывавшие с продуктами в лагерь, неизменно забирали в обратный рейс по нескольку сот пленных. Но основная масса гонведов готовилась к пешему походу.

Командование фронта организовало на всем протяжении пути военнопленных перевалочные пункты, выделило для сопровождения отдельных колонн, в полторы-две тысячи человек каждая, грузовики и конвойных. На грузовиках ехали санитары с медикаментами, а также с продовольствием, в котором могла оказаться нужда на перегоне между двумя этапами.

Труднее всего было с обмундированием. Тонкие шинельки, изношенные и куцые, да легкие шапки-гонведки не защищали солдат ни от холода, ни от ветра. Легкие бутсы из дрянного кожзаменителя буквально расползались на ходу. Многие пленные прибыли в Давыдовку почти босые, с ногами, обвязанными мешковиной или другим тряпьем. О том, чтобы продолжать путь в таком виде, не могло быть и речи.