Влад Ривлин - Палестинские рассказы (сборник)

– Мы хотим посмотреть вам в глаза! – кричали поселенцы.

– Я с ними поговорю сама, – заявила Мирьям так, что никто с ней спорить не стал. Мы все были в полной готовности вмешаться, но это не понадобилось. Поселенцы явно не ожидали, что перед ними появится женщина. Никто не решался тронуть её – ограничились угрозами и ругательствами в её адрес.

– Я не боюсь ни вас, ни ваших угроз, – спокойно ответила им Мирьям.

– Ну же, покажите, какие вы смелые! – обратилась она к ним.

– Или вы смелые только против женщин, когда вас много?!

– Убирайся отсюда подобру-поздорову, – от злости скрипя зубами сказал ей исполинского роста поселенец в вязанной ермолке.

Мирьям усмехнулась и вернулась в автобус, после чего группа продолжила свой путь. Несколько раз поселенцы кидали в автобус камни, осколками битого стекла был ранен водитель и несколько участников нашей группы, но мы всё равно продолжали приезжать сюда. Тогда поселенцы изменили тактику, и вместо молодых парней из ешивы автобус однажды атаковали женщины и дети поселенцев. В это время группа Мирьям как раз направлялась на встречу с палестинцами в одну из деревень на Западном Берегу.

– Мы не имеем права задерживать детей, – равнодушно сообщил Мирьям дежуривший здесь же полицейский, когда она обратилась к нему с требованием обеспечить охрану для автобуса.

– Лучше возвращайтесь! – То же самое кричали ей и поселенцы.

– Возвращайтесь обратно, – кричали женщины, окружив автобус. Их мужья издали наблюдали за происходящим, готовые в любую минуту вмешаться. Жёны поселенцев между тем плевались, а их дети кидали в автобус камни.

– Ну, что, герои! – злорадно кричали они. – Будете воевать против женщин и детей?!

– Я выйду к ним, – решительно сказала Мирьям. – Кто-то должен выйти, а мне это сделать легче, чем вам, – обратилась она к солдатам.

– Одна ты не выйдешь! – решительно заявил Лиор. – А первым выйду я! Мы все выйдем: сначала мы, а за нами – ты.

– Но… – попыталась возражать тётка.

– Будем действовать по уставу, – улыбнулся Лиор. – Ты наш командир, и мы обязаны тебя беречь.

И он действительно первым вышел из автобуса, за ним ещё двое… Образовав вокруг Мирьям живой щит, солдаты двинулись по направлению к дому, где жила семья палестинцев. Пока они шли, на них обрушился настоящий град камней. Несколько камней угодили в руку и голову Лиора, но солдаты всё так же уверенно шли к своей цели. Увидев происходящее, на помощь солдатам ринулись палестинцы. Огромная толпа людей всё прибывала, и наконец полицейские вмешались и образовали заслон между поселенками с одной стороны и бывшими солдатами во главе с Мирьям и палестинцами – с другой. Впрочем, поселенки и сами уже начали ретироваться, увидев огромную толпу. Один из камней разбил Лиору бровь, другой угодил в плечо. Но, морщась от боли, он улыбался.

– Ну вот, наконец-то я сделал что-то действительно стоящее, – сказал он.

В тот день все центральные газеты и журналы страны опубликовали на главной странице своих изданий интервью с человеком, который был солдатом во время войны за независимость. Он был одним из участников той забытой трагедии. На момент публикации, ему было уже под восемьдесят – возраст, когда многого уже можно не бояться. Но бывший солдат всё равно пожелал остаться неизвестным. В своём интервью он рассказал о массовых убийствах мирных граждан в ту войну, о расстрелах безоружных и беженцев… И много ещё о чём. Эта публикация вызвала шок у всей страны. Не то, чтобы никто до сих пор обо всём этом не знал. Знали все, но никто не говорил, все предпочитали молчать – и убийцы, и свидетели, и уцелевшие жертвы. За интервью последовали многочисленные статьи, передачи на телевидении и радио, бурные обсуждения в интернете. Одни горячо доказывали, что ничего такого не было и старались свернуть дискуссию, пытаясь представить бывшего солдата как человека ненадёжного, которому верить нельзя. Другие, наоборот, с не меньшим азартом искали новые подтверждения тому, что было сказано в интервью. Короче говоря, разразился, как принято говорить в таких случаях, огромный скандал. Именно в самый разгар этого скандала дядя Йосиф покончил собой. Поначалу мы никак не связывали эту трагедию нашей семьи с разразившимся скандалом и возможно так ничего бы и не узнали, если бы не моя родная тётя. Она была единственной из нашей семьи, кто общался с дядей все эти годы. От неё мы и узнали о жизни и смерти дяди Йосифа многое, о чём никогда даже не подозревали.

Дядя Йосиф был родным братом моего деда и «скелетом в шкафу» нашей семьи, точнее, одним из этих скелетов. С дедом они не разговаривали много лет. От родных я слышал когда-то, что братья страшно разругались ещё в молодости, ещё после войны за независимость, непосредственными участниками которой были оба. С тех пор они не общались, и единственной из нашей семьи, кто многие годы поддерживал связь с дядей Йосифом, была моя родная тётя – дочь деда.

Семьи у Йосифа не было, а окружающие считали его сумасшедшим и поэтому всерьёз никогда не принимали. Может быть, поэтому и называли его, несмотря на преклонные годы, не Йосиф, а Йоси – как ребёнка. Из-за тяжёлого психического заболевания у Йосифа было много странностей. Прежде всего, это проявлялось в резкой смене настроений. Иногда, накупив в ближайшем киоске сладостей, он щедро одаривал ими детей. А иногда, сидя на веранде какого-нибудь кафе, или просто идя по улице, он вдруг без всякой причины начинал страшно материться сразу на трёх языках – арабском, русском и иврите. Ругательства, которые он изрыгал, намертво въелись во все три языка и были знакомы каждому, кто знал хотя бы один из этих языков. Те, кто знали дядю Йосю, в такие моменты поглядывали на него с опаской. А те, кто не знали, смотрели на него кто с недоумением, а кто с негодованием, не понимая, к кому могут быть обращены гневные тирады старика. Но весь вид старика и его зацикленность на себе говорили о том, что он просто не в себе и незнакомцы снисходительно от него отворачивались.

Соседи и близко знавшие Йосифа исподтишка подсмеивались над ним. Смеяться над стариком в открытую было небезопасно. Несмотря на свои годы, он обладал громадной физической силой, и не дай бог кому-то было попасть под его кулак. Если же обидчик был вне досягаемости его кулаков, то Йосиф запросто мог швырнуть в того бутылку или камень.

Все вечера он проводил сидя за столиком на улице, при каком-нибудь киоске или в кафе, чередуя кофе и виски, и курил при этом без перерыва. Так он мог сидеть часами. Но иногда он вдруг начинал метаться по торговому центру, врывался в магазины и офисы, выговаривая служащим за нарушение мер безопасности и проверяя все замки и двери. Охранники были с ним почтительны и, подыгрывая старику, позволяли играть роль начальника службы безопасности. Тогда Йосиф принимал суровый вид, коротко отдавал приказы и хмурился, если где-то дверь была не заперта должным образом. Сделав суровое наставление охранникам, Йосиф с суровым видом покидал торговый центр.