Павел Кочегин - Человек-огонь

— Шайтан! — не сдержавшись, громко выкрикнул кто-то. — Шайтан его бог!

«Мы кормимся за ваш счет своей силой, заключающейся в клинке и винтовке. Население нам не нужно, оно для нас безразлично… Прибыл Тамир-бек из Афганистана с хорошими вестями от эмира. Теперь свет на нашей стороне…»

Когда Султанов кончил читать, минуту стояла тишина. Потом прокатился гул негодования, и, наконец, чувства, охватившие всех, прорвались.

— Оружие! Дайте нам оружие! Своими руками уничтожим шакала!

— Живым или мертвым, а Ибрагим-угры будет в наших руках! — возмущенно кричали дехкане.

Тут же образовалась длинная цепь из желающих вступить в добровольческий отряд. Их записывал Абдул Юсупов. Его и избрали командиром нового отряда.

— Пока вооружайтесь сами, чем можете. Скоро пришлю вам винтовки и шашки, — пообещал Томин. — Уничтожайте врага, но не убивайте безвинных, обманутых. Они прозреют и придут к вам.

В кишлачном Совете, который помещался в глинобитном, добротном доме сбежавшего бая, на полосатом паласе сидят Томин, Султанов, Юсупов. Они, не спета, пьют чай и тихо беседуют.

Николай Дмитриевич отщипнул кусочек лепешки и вместе с урюком положил в рот, отхлебнул из глубокой пиалы глоток крепкого чая.

— А что, сирот в кишлаке много?

— Сирот? Не знаем сирот, — непонимающе посмотрел Абдул Юсупов на Томин а.

Султанов пояснил Юсупову, кто такие сироты. У того потемнело лицо, шрам на щеке сделался темно-багровым.

— Много, очень много сирот, — покачивая головой, заговорил Абдул. — Бедняжки! Жалко детей, а помочь чем? Все ограблены шакалами.

— Дети не должны с голоду умирать. За них же воюем. В России детские дома для беспризорников открыты.

— У нас их еще нет, — с сожалением заметил Султанов. — А дело ты говоришь, сын. В Куляб надо сирот собрать. Там и помещение найдется.

— Бригада поможет питанием, материал кое-какой найдется. Городской совет, я так думаю, нас поддержит.

В комнату вошел Чары Кабиров.

— Шакала приволокли. Крупный! — расплывшись в улыбке, радостно сообщил Чары. — Прикажите, командир, ввести.

— Давай, давай, посмотрим на твою добычу.

Ввели Кури Ортыка со связанными назад руками. Он окинул всех презрительным взглядом единственного глаза.

Томин начал допрос.

— Развяжите мне руки, тогда буду говорить, — повелительным тоном проговорил Кури Ортык.

— Силен мошенник. Требует, как будто не он у нас в плену, а мы его пленники. Ну, да уважьте бандита.

Кури Ортыку развязали руки. Он потер онемевшие запястья, переступил с ноги на ногу.

— Прежде всего, я не бандит и борюсь не из-за какого-либо имущества, а за нашу веру. Я иду по стопам пророка. — Знайте, неверные, что мы отреклись от жен и детей, нам нужен только аллах. Мы такие люди, где мы находимся, там все наше. И если есть в этом районе жители, то их дома и хлеба и все, что у них есть, принадлежит нам. Такова воля аллаха.

— Хватит. Это мы слышали от Ибрагима-вора, а ты повторяешь, как попугай. Скажи, давно грабишь и убиваешь людей?

— Ибрагим-бек наш вождь. Если бы его ум мне, не ушел бы ты от меня и не попал бы я в твои лапы, красный беркут. Занимаюсь басмачеством давно, и если я грабил и буду грабить, то солидно, а на мелочи размениваться не нахожу нужным.

— Командир! Зачем с ним говоришь? Его надо убивать, — не стерпел Чары Кабиров, хватаясь за эфес клинка.

— Это, Чары, сделает советское правосудие. Уведите бандита.

Встреча с главарем банды воскресила в памяти недавно виденную картину, оставленную после себя этим детоубийцей. Холодная дрожь пробежала по телу. Чтобы успокоиться, Томин спросил Юсупова, как он думает организовать работу на ремонте плотины.

Беседа затянулась. Султанов предложил:

— Пора, друзья, отдыхать.

— Да, пожалуй, надо вздремнуть, — согласился Томин. Юсупов ушел домой. Томин проверил караулы, развязал скатку, разбросил шинель, положил под голову кулак и сразу же мертвецки уснул.

Эскадрон возвращался в Куляб на закате солнца. Многие жители города видели, как впереди загорелых бойцов сидели на конях маленькие оборванцы. Пока не откроется детский дом, кавалерийская бригада заменит беспризорникам родную семью.

В тени плакучей ивы, сидя на коне, Николай Дмитриевич читает донесение командира полка. Худайберды умывается студеной водой из журчащего арыка. Антип, высоко задрав голову, пьет из походной фляжки. Чары Кабиров, присев на корточки, чистит клинок.

Вдруг послышался глухой удар. Худайберды повернул голову. Комбриг с искаженным от боли лицом, схватившись левой рукой за спину, еле держится в седле. Рядом валяется здоровенный кол. Бандит словно сквозь землю провалился.

Комбриг слег в постель. В госпитале за ним с любовью ухаживала медицинская сестра Хадыча Авезова. Назначения врача она выполняла точно, аккуратно, с каким-то внутренним удовлетворением и гордостью.

А как же! Врач Сегал передает ей тайны своего искусства, а когда разобьют Ибрагим-бека, она поедет учиться на врача в большой город.

Бесшумно в комнату входит Худайберды.

Отложив на маленький столик разговорник таджикского языка и записную книжку, Николай Дмитриевич приглашает своего друга сесть рядом, на табуретку.

— Хорошим делом, сын, занимаешься, — одобрительно проговорил Султанов, рассматривая учебник. — Не знаешь чужого языка — среди людей, а как в дремучем лесу. Вот расскажу тебе, сын, случай со мной был такой.

Николай Дмитриевич любил слушать этого чудесного старика, много видевшего и много знавшего.

— В начале этого года шел я с заданием из Куляба в Каган. В Арале меня схватили, доставили губернатору. Слышу губернатор разговаривает со своими слугами на персидском языке. Когда ввели к нему, я поклонился и произнес приветствие по-персидски. Представился ограбленным купцом, попросил помочь забрать у кызыл аскеров [15] Кызыл аскеры — красные воины. тот товар, что вез из Бухары.

— А много ли у тебя товару? — спросил жадный губернатор, сразу проникшись ко мне доверием, потому что я чисто говорил на его родном языке.

— Много. Две лавки закопал в землю, да вот опасно перевозить, и своих боюсь, и красных. Нет ли здесь такого, который бы распоряжался всеми и которому бы подчинялись все отряды «спасителей»?

— Я самый главный, — похвалился губернатор. — Мой приказ — закон для всех. Хочешь иметь дело лично со мной?

— О, да, я буду очень счастлив. Я могу перевезти сюда все мое богатство, но мне нужен какой-нибудь документ, а то могут подумать, что я от русских.

— Документ дадим сегодня же и не теряйте времени, отправляйтесь.

В ту же ночь с документами от самого губернатора отряд басмачей проводил меня до Алимтая. С этим документом я и прибыл до красных, а потом привел полк Щербакова в Аксу.