Павел Кочегин - Человек-огонь

— Тревога! — тронув за плечо комбрига, проговорил Антип Баранов.

— А? Что? Тревога?

На улице слышится треск пулеметов, винтовочная стрельба. Томин быстро вскакивает, но острая боль в позвоночнике бросает обратно в постель.

— Э, черт, некстати! — выругался комбриг и, превозмогая боль, встал.

Басмачи подошли к самому городу и ведут отчаянный огонь. Взобравшись на редут, Томин знакомится с обстановкой. По густоте огня определяет центр и фланги неприятеля.

Мгновенно созрело решение. Подошел к комендантскому эскадрону. Здесь по его распоряжению уже собрались все, кто мог держать оружие: повара, санитары, портные, сапожники. Впереди ординарец Антип Баранов держит под уздцы коней.

На дружеское похлопывание по гривастой шее аргамак повернул голову и озорно, ласково схватил влажными губами руку комбрига.

— По ко-ня-ям! — скомандовал Томин и первым, без помощи ординарца, вскочил в седло.

Между вершинами гор выползло солнце, яркими лучами залило кулябскую лощину, которая словно расширилась, стала просторнее.

— Кавалерия, за мной а-арр-ш!

Перемахивая через рвы и арыки, конники помчались на центр вражеских цепей, откуда градом летели пули. Стремительный удар кавалерии надвое рассек объединенную банду. Вскакивая на коней, басмачи кинулись наутек. Чтобы запутать следы главаря Аланазара, банда делилась на части, которые уходили по разным направлениям. Томин разгадал их план и не выпускал из виду Аланазара, шел по его пятам.

У кишлака Карагач банда снова разделилась. Основные силы ее пошли в горы, небольшая горстка направилась вдоль горной цепи. В этой горстке — окруженный бандитами главарь Аланазар-курбаши.

Томин на скаку разгадывает план врага: направить красных в горы, а самому скрыться от возмездия. Комбриг посылает один взвод в погоню за главными силами противника с задачей сковать его боем. Сам же с полуэскадроном продолжает преследовать Аланазара, чтобы уничтожить его и по ущелью зайти с тыла и встретить удирающих басмачей.

Слева летят скалы самых разнообразных форм и очертаний, справа — стена камыша. Эскадрон поднимается на перевал, опускается с кручи. Позади остаются фисташковые, яблоневые, грушевые рощи, поля дехкан, арыки, водоподъемные колеса с глиняными кувшинами на ободьях.

Подковы цокают по гранитным плитам, высекают искры, поднимают столбы пыли.

Дорога, обогнув сопку, пошла по ущелью. Справа плывет величественная, спокойная гора Ходжимумин.

Бандиты сворачивают с дороги вправо, и резвые кони их начинают крутой подъем.

Томин пришпорил коня; аргамак, закусив удила, преодолевает кручу.

Эскадронный Нуриев и ординарец Баранов на своих сибирских лошадках отстали от командира. И даже Худайберды Султанов на резвом жеребце приотстал.

— Вернись, сынок, вернись, — зовет Султанов.

— Вперед! — ударяя по крупу, прокричал Томин и пригнулся к луке.

Скакун перемахнул через овраг, полетел быстрее ветра. Комбриг врезался в гущу бандитов, с тяжелым выдохом начал рубить, пробираясь к главарю.

Один за другим упали с коней трое.

Клинок блеснул над головой главаря.

— Ай-ю! — взревел Аланазар.

С горы раздались два выстрела. Раскаленным куском железа обожгло внутри, в глазах потемнело, комбриг бессильно свалился с коня.

— Что с вами, Николай Дмитриевич? — спросил подскакавший Нуриев.

— Со мной все!.. Завершайте операцию.

Николай Дмитриевич тяжело дышит, на губах запеклась кровь.

— Подметил меня, гад…

Томина уложили на носилки, сплетенные из зеленых веток. Бережно подняли на руки, тронулись в Куляб.

Сзади ординарец Баранов ведет под уздцы аргамака комбрига. В руках — буденовка, по щекам катятся слезы. Конь понурил голову, словно зная, какая непоправимая беда случилась.

В горах загромыхал гром, хлынул дождь.

Под раскаты грома и шум ливня в кишлаке Карагач доктор Сегал сделал операцию. Рана оказалась смертельной. Пуля прошла вблизи сердца. Операция длилась очень долго. Новик не выдержал, зашел в кибитку.

— Вон отсюда! — прошипел доктор.

— Не гони его, доктор, — очнувшись, слабо попросил комбриг. — Дай попрощаться с друзьями. Откройте окно.

В палату хлынул свежий воздух. Николай Дмитриевич жадно глотнул его. Тучи сбежали за вершины гор. Ярко засветило солнце. На юге зеленеет купол горы Ходжимумин.

— Султанов и Нуриев вернулись? — тяжело дыша, спросил Николай Дмитриевич.

— Вернулись, Николай Дмитриевич, вернулись. Они заарканили главаря убийц Аланазара, приволокли его под двери операционной. Султанов плачет, просится пустить его к вам.

Доктор решительно воспротивился.

— Разрешите, доктор, попрощаться с отцом. Скоро конец…

Вошли Султанов и Нуриев. Худайберды упал на колени и, захлебываясь слезами, начал целовать обескровленную, холодную руку комбрига.

— Сынок, а ведь ты говорил мне, что вместе будем обрабатывать поля. Ведь ты горячо любишь землю. Как же ты?!

— Не плачь, отец, я умираю за вашу счастливую жизнь, за детей ваших и внуков. Я верю, Таджикистан будет счастливым, цветущим краем.

В углу кибитки всхлипнула Хадыча. Словно окаменел Ахмет Нуриев, только шрам вздулся, и по нему катились скупые мужские слезы.

— Ох, как здесь душно. Вынесите меня на улицу, я хочу попрощаться с друзьями.

Желание комбрига исполнили.

Перед взором его раскинулась величественная панорама: широкая долина, зелень фруктовых садов словно островки в безбрежном море камыша, высокие горы, голубое небо, яркое солнце. Кругом стоят боевые друзья молчаливые, суровые.

Николай Дмитриевич посмотрел прощально, грустно и тихо, с перерывами заговорил:

— Прощайте, друзья! Аннушку не забудьте… Всю жизнь… сердце партии…

Солнце закатилось за крутую вершину Ходжимумина.

Пролетели десятилетия. Много воды утекло с тех пор, но ни героические дела ударников первых пятилеток, ни боевые подвиги героев Великой Отечественной войны, ни славные будни строителей коммунизма не затмили памяти о легендарном герое гражданской войны Николае Дмитриевиче Томине.

Во многих городах и селах его именем названы улицы, парки, школы и пионерские дружины. Имя Томина носят совхозы и колхозы, железнодорожная станция. В городе Куртамыше Курганской области создан краеведческий музей имени Н. Д. Томина.

На родине героя в селе Казачий Кочердык Целинного района Курганской области знатному земляку поставлен обелиск. В городе Куляб, в колхозе имени комбрига Томина Восейского района Таджикской ССР, в городах степного Зауралья Троицке и Куртамыше воздвигнуты памятники. У их подножья всегда живые цветы.

г. Куртамыш Курганской обл.

1952—1972 гг.