Борис Беленков - Рассвет пламенеет

— Начали второй и третий, — с облегчением сказал Киреев. — Противнику будет над чем призадуматься, где тут главный удар?

— Что-то не ладится, чувствую! — произнес Василенко, напрягая зрение и слух.

Стоящий рядом командир полка майор Булат осторожно посоветовал:

— Дать бы заградительного огня, да чтобы поглубже за высоту. Может, время сигналить артдивизиону?

Василенко не ответил, продолжая всматриваться в ночь.

— Надо бы ударить, товарищ гвардии подполковник, — настаивал Булат.

— Ну, еще раз повторите, — рассерженно бросил Василенко. — Садитесь и ожидайте у телефона. Комиссар, пройдемте туда.

С высоты все отчетливее слышались дробные автоматные очереди, все чаще повторялись взрывы гранат, словно ломались и с треском падали огромные деревья.

Из-за межи встала серая тень, тихо, но властно окликнула:

— Стой! Пароль?

— Ваш старый знакомый! Отзыв?

Человек отступил назад и после раздумья настороженно ответил:

— Добро пожаловать…

— Где майор Симонов? — спросил Василенко.

— В бою.

— В бою, но в каком направлении?

— В направлении Берлина… — Помолчав, солдат спросил: — А вы кто будете?

— Командир дивизии.

Серый силуэт заколыхался, все отступая, и словно растворился в дыму, сползшем с вершины безыменной высоты. Но там, где стоял один, теперь выросло трое. Подошел только первый. Наклоняя голову вперед, всмотрелся. Внезапно отпрянул, выпрямился:

— Командир взвода младший лейтенант Беруашвили! — приглушенно, но четко отрапортовал он. — Взвод расположен…

— Знаю, знаю! — оборвал Василенко. — Где Симонов?

— Гвардии майор Симонов в бою. Точное местонахождение неизвестно. От него есть приказание: тянуть провод между двух сопок, в седловину… — и добавил влюбленно: — Наш майор пошел вместе с отрядами охотников…

— Дым выедает глаза. Что это горит? — спросил Василенко.

— Хлопок, товарищ гвардии подполковник. Вражеские «ишаки» лупят. В скирду сырца угодили. Горит хлопок…

Когда стали подниматься на высоту, Василенко увидел, как у самой земли, возле громадного силуэта скирды, огненной поземкой летели и вьюжилось пламя.

С высоты, прижимаясь к земле, неуклюже барахтаясь, кто-то спускался все ниже, пока не очутился под укрытием и здесь встал во весь рост. Василенко отстегнул кобуру:

— Это что же, дает задний ход, а?

— Подождите, — Киреев выступил вперед, — там же двое…

Закинув голову, человек прислушался к бешенному свистящему шушуканью снаряда.

— Кто такой? — спросил Киреев.

Человек спокойно повернулся и, прежде чем ответить, вытер пилоткой лицо.

— Не узнаете, что ли? санитар Лопатин, вот кто…

— Взяли первую линию окопов, товарищ Лопатин?

Санитар подогнул ноги, подставив плечи сидевшему на земле человеку.

— Цепляйся за мою шею, товарищ старший сержант. Так что ходить попробуем, — предложил он раненому. По-видимому, он счет праздным вопрос Киреева и поэтому не ответил. — Сможешь, дружище? А то, ну прямо замаялся. Тебя вот шестого волоку!..

Подошел Василенко.

— Как там, на высоте? — спросил он мягко.

Поднимаясь, санитар вяло сказал:

— Сами видите, как там на высоте. Пройдитесь-ка туда, будете знать…

— Вы, товарищ санитар, все же удостойте ответом своего комдива. Где ваш майор? — уже строже спросил Василенко.

Лопатин выпрямился резким рывком. На его шее, крепко вцепившись руками и мучительно простонав, повис раненый.

— Тише, тише же! — взмолился он, скрежеща зубами от боли.

— Виноват, товарищ комдив. Так что не признал. Запарился маленько. Простите, дело такое, темнота…

— Ладно. Прощаю…

— Так что разрешите доложить! Наш майор ушел с ползунами вперед рот. Они такую чертову свадьбу задали передней обороне врага, аж небо покраснело! Затем всеми ротами двинулись. И загрохотало обоюдно. Так что невозможно признать, кто стонет — наш или немец. Закрутились там все, ужасная неразбериха! Две роты, кажись, перескочили через высоту. А там овраг будто. И ужасный бой развернулся. В передней линии окопов всех гитлеровцев перебили.

— А где сейчас майор?

— Виноват, товарищ комдив, не могу знать. Ужасная свалка состоялась.

— У страха глаза велики, — проговорил раненый. — Никакой свалки не было, не бреши, если не видел. Мы в первых траншеях по совести обделали, потом уж роты пошли…

— Я о жизни нашего комбата. Так что возможно… как он рванулся вперед с автоматчиками, я приотстал маленько. Так что, может, и убит…

— Не бреши, ей-богу! — возмутился раненый. — Не может быть, чтобы майора убили! «Свалка состоялась», овраги ему мерещутся! Все ты перепутал, Лопатин.

— Я видеть не видел оврага, — оправдывался смущенный санитар. — Да чувствуется. Больно темно за высотой. Так что по этому определяю. А брехать-то не в мои годы, браток…

— Значит, первую линию вы взяли? — спросил Василенко.

— До последнего окопа, товарищ комдив, — увлеченно заговорил раненый. — Без крови с нашей стороны, можно сказать. Накрыли без шума. Прямо по совести сделали. Она, линия эта, идет по вершине, только траншеями вглубь чуточку. Может, метров на сто, не больше. А дальше скат, а там вторая линия, оттуда и рубанули по нас — это Лопатин правду сказал. Наша первая рота, говорят, будто и вторая тоже проскочили в следующую линию. Вот там не разберешь, кто в кого бьет. И меня тоже срубили, да выполз…

Симонов стоял на коленях в окопе так, что голову ему от обстрела заслонял лежащий на бруствере труп немецкого офицера, которого он сам застрелил. Рядом пули срезали стебли хлопчатника, с шипением зарывались в землю. Иногда они шлепались в труп офицера. Симонов, казалось, не замечал, как скрещивались над ним трассирующие пулеметные очереди. Он ждал гранатных взрывов, а их почти не было слышно, и это сейчас волновало его.

— Пересыпкин! — окликнул он связного.

— Я слушаю, товарищ майор.

— Как ты думаешь, Пересыпкин, что мы с тобой заработали за эту операцию?

Связной сразу же нашелся:

— Вам орден, а мне ефрейторский треугольник!

Симонов с удивлением взглянул на Пересыпкина.

— Ты так рассчитываешь? А если найдется знающие люди? Как ты полагаешь, морду нам не набьют? Вот спросят: «Сукины дети, вы чего ждете? Две роты ворвались во вторую линию, а одна сидит наверху, обсушивается? Почему ручная артиллерия молчит? Почему прекратилось выколачивание гитлеровцев из всех траншей?»

Он спрашивал так, точно все сказанное относилось только к Пересыпкину.

— Ясно тебе, что я сказал?

— Все понятно, товарищ майор.

— Надо добраться в третью роту, к Метелеву. Там политрук Бугаев. Благодарность ему… заработал! Передай: пусть не ждут рассвета, как северного сияния. Враг опомнится, под прикрытием недобитой второй линии подтянет свежие силы. А Бугаев и Метелев на вершине высоты. Так и скажи: комбат недоволен!