Андрей Колганов - Йот Эр. Том 2

— Разумеется, сэр. Но это оказался крепкий орешек. Знаете, что он сказал в ответ на нашу попытку припереть его к стенке? «Вы что, — заявил он с истинно шляхетским гонором, — возомнили, что из меня можно сделать простого агента?! Давайте, — говорит, — сюда вашу аппаратуру, и я вам наговорю еще на несколько часов записи. И сам отвезу в Москву, чтобы избавить вас от лишних сложностей. Неужели вы так рветесь предъявить МГБ доказательства ведущейся сотрудниками посольства деятельности, несовместимой с дипломатическим статусом?» — второй коллега покачал головой, затем обратил внимание на свою сигарету, догоревшую уже почти до пальцев, и спешно затушил в пепельнице окурок, выпустивший напоследок жалкую струйку дыма.

— Не сгущай краски, — первый коллега был настроен более оптимистично, — есть крючочки, за которые он, кажется, уже зацепился, хотя и пытается делать вид, что это не так.

— Что за крючочки? — сразу заинтересовался второй секретарь посольства.

— Речницки по происхождению настоящий поляк, причем из родовитой шляхты, — первый собеседник так и не взял в рот свою зажженную сигарету, держа ее между пальцами и небрежным жестом отставив кисть в сторону. — В одной из главных ветвей рода Потоцких он остался единственным потомком, хотя и по женской линии. И ему явно льстит, что старая польская аристократия готова признать его и принять в свои ряды.

— Конечно, имя Потоцких в Польше все еще кое-что значит, — с видом знатока произнес посольский секретарь. — Но вы сказали — «крючочки». Еще что-то есть?

— Да, — кивнул первый коллега, — генерал явно опасается за перспективы своей карьеры в случае отзыва в Россию. Во всяком случае, на равноценную должность ему вряд ли приходится рассчитывать, а кроме того, Москва с подозрением относится к тем, кто служит в Польше. Более того, наши люди засекли за ним слежку и, судя по всему, генерал тоже о ней знает, хотя и не пытается уйти от наблюдения.

— Что за слежка? — дипломат не скрывал своей возросшей заинтересованности.

— Контрразведка русских, — пояснил первый коллега, — и есть основания считать, что их интерес не случаен.

— Что вы имеете в виду? Если его так плотно опекают, не опасно ли будет с ним связываться? — секретарь занервничал.

— Напротив, — вмешался второй коллега, — это дает нам в руки рычаги влияния. В Варшаве ходят слухи, что Речницки присваивает конфискованные при проведении войсковых операций драгоценности. При случае его можно будет припереть к стенке… А что касается опасности контактов, то генерал не промах — он никогда не беседует с нужными людьми при свидетелях. И он очень разборчив в своих связях. Интересно то, что с людьми из WiN он категорически отказался контактировать, а вот «Крук», вопреки нашим инструкциям, имел с ним весьма далеко зашедшую беседу.

— «Крук»? — Гарри Л. Карр чуть не подскочил со своего места. — Вы там что, совсем распустились? Не соображаете, что его подставлять категорически нельзя?! И почему я только сейчас впервые слышу об этом?

— Мы же только что вам объяснили, сэр, — снова вступил в разговор второй коллега, — что «Крук» сделал это вопреки нашим прямым инструкциям.

Он потрогал рукой чашку чая, стоявшую перед ним на столе, едва заметно поджал губы, затем встал, подошел к двери, приоткрыл ее и крикнул кому-то в дверной проем:

— Мэгги, будь добра, завари нам с коллегами свеженького чаю!

Затем он вернулся на место, коротко бросив:

— Прошу прощения, сэр.

— Судя по вашим наглым физиономиям и по тому, что сообщений о его провале не поступало, на этот раз все обошлось? — инспектор Северной Зоны погрозил своим собеседникам пальцем. — Смотрите, это чересчур опасная игра. А еще опаснее скрывать такую информацию от своего прямого начальника! — в его голосе послышалось рычание тигра, вышедшего на охоту. Гарри Карр очень дорожил этим агентом. Настолько, что даже его многолетний друг Гарольд Адриан Рассел Филби, заведующий IX Секцией SIS (антикоммунистической, впоследствии — R5), знал только кличку — и ничего больше.

— Там все игры опасные, — меланхолически заметил второй коллега, но очень-очень тихо, так что непонятно даже было, расслышал его кто-нибудь или нет. — Среди наших людей в Польше, — продолжал он уже нормальным голосом, — четко оформились две группы, очень плохо сотрудничающие между собой. Одна — это группа офицеров прежней Армии Крайовой, ушедшая в подполье для борьбы с коммунистами. Прежде всего это WiN, а также группы, созданные на основе Народовых Сил Збройных. Остальное — мелкая шушера, и даже неясно подчас, за кого и за что они, собственно, выступают. Да и обычных бандитов среди них хватает. У нас на контакте есть так же несколько маленьких ячеек «Вервольфа» и остатков СС. Вторая группа представлена в основном высшими офицерами и генералитетом прежней Речи Посполитой, среди которых немало аристократии. Они не выносят подпольщиков, считают их быдлом, способным только на комариные укусы, сеющие недоверие к старым офицерским кадрам в целом. Их ставка — подготовка военного переворота. — Закончив монолог, он потянулся к уже почти опустевшей пачке сигарет.

— Это очень интересно, — прервал его второй секретарь посольства, — но не забегайте вперед. Мы не закончили с Речницки. Да, и нельзя ли открыть окно? Накурили, хоть топор вешай! Уже голова болит от дыма.

— Извините, — второй коллега не стал далее оправдываться, а подошел к окну и распахнул створку. Легкий порыв теплого июльского ветра чуть колыхнул занавеску. — Так вот, «Крук» представляет как раз эту вторую группу. И он прямо спросил Речницки: как тот посмотрит, если старая военная прослойка возьмет на себя дополнительную ответственность за управление государством?

— И что Речницки? — сразу навострил уши второй секретарь.

— Ответ был очень неожиданным, — покачал головой его собеседник. — Командующим округом рубанул сплеча: «Я могу хоть сейчас отдать соответствующие приказы подчиненным мне войскам. Но глупо заказывать сильную игру, не имея на руках сильной карты».

— Во что он играет? — неожиданно спросил секретарь посольства.

— Неплохой бриджист.

— Советский генерал? — в голосе сквозило явное недоверие.

— Именно! — подтвердил первый коллега.

— Так что же он конкретно имел в виду? — уточнил второй секретарь.

— Начал торговаться, как завзятый игрок, — с едва заметной усмешкой ответил второй коллега. — Первое, что он заявил «Круку»: «Я нахожусь под самым пристальным вниманием особого отдела и контрразведки, как польской, так и советской. Поэтому наши контакты должны быть сведены к минимуму и каждый раз иметь надежные, поддающиеся самой жесткой проверке основания. Ни о каком участии во всякого рода мелких авантюрах не может быть и речи. Я могу вступить в действие, только когда наступит решающий момент».