Андрей Колганов - Йот Эр. Том 2

Вот и ее собственная комната с дверью, ведущей в спальню. Широкая кровать с вычурно выгнутыми спинками с инкрустацией, столик со столь же вычурно изогнутыми ножками, прикроватные тумбочки непривычно круглой формы. Следующая дверь вела в ванную комнату, сиявшую белым мрамором и начищенными до блеска бронзовыми кранами.

Новый дом не внес больших перемен в образ жизни Нины — по-прежнему она большую часть времени проводила за пределами Хеленова, а иногда и спать оставалась в интернате. Переезд в настоящий дворец нисколько не изменил и привычек отцовской жены — Янка по своим повадкам так и осталась хлопкой маёнтковой, несмотря на то, что обзавелась поистине королевской спальней с белым, украшенным позолотой спальным гарнитуром и шелковым постельным бельем.

Когда Янка начинала командовать на кухне, можно было сразу предсказать, что на стол будут поданы традиционные деревенские блюда — борщок и пляцки картофляны. Польский борщок представлял собой свекольный отвар с крайне малым количеством мелко наструганной свеклы, но зато обильно сдобренный уксусом. А пляцки картофляны было просто картофельными блинами, зажаренными с минимальным количеством подсолнечного масла (которое Нина терпеть не могла, равно как и уксус).

Со здоровьем у Янки постепенно становилось все хуже и хуже. Поэтому в один из выходных дней, когда в гости к генералу собирались его сослуживцы, Нина под благовидным предлогом — освободить Янку от лишних хлопот — взяла приготовление обеда в свои руки. Несмотря на скептические ухмылки мачехи, на стол был подан настоящий украинский борщ с пампушками. Паны генералы (из которых большинство было советского происхождения) набросились на него так, как будто успели изголодаться и отощать, хотя по их внешнему виду нельзя было сказать, что они испытывают недостаток в еде. Они явно стосковались по привычным блюдам.

В следующие выходные девушка решила обрадовать отца и его приятелей окрошкой. Тут уж скептицизм Янки вырвался наружу:

— Что ты тут такого намешала? — недовольно спросила она свою падчерицу. — Это месиво только свиньи станут есть!

Однако окрошка в жаркий июньский день прошла у генералов на ура, и на комплименты Нине никто не скупился. Впрочем, такой прием, который был оказан окрошке, нисколько не поколебал скептицизма генеральской жены.

— Такое могут есть только русские! — дернув плечом, заключила она.

В этом году больше времени Нина стала проводить со своими сводными братьями: из-за болезни Янки они все чаще оказывались предоставлены сами себе, и даже когда их мать находилась с ними, мальчишкам приходилось лишь чинно восседать с нею рядом — Янке было уже не до подвижных игр. А ведь растущие ребятишки так и рвались затеять что-нибудь. Оставлять их в таком состоянии без присмотра было чревато последствиями. А приехавшая из деревни мать Янки — бабушка Юрки и Ваньки — в силу своего возраста уже не могла поспеть за носившимися по дому мальчишками и уследить за всеми их проказами. Нина, хотя и старалась выкроить для братьев побольше времени, все же большую часть дня проводила вне дома и тоже не могла уследить за всем.

Однажды, придя домой, Нина обнаружила, что братья устроили в гостиной игру в войну да не абы как, а с настоящими ружьями в руках. Хотя развешанное в одном из залов охотничье оружие было пристроено достаточно высоко, но мальчишки есть мальчишки — подтянув к стене стол и взгромоздившись на него, они сумели-таки дотянуться до коллекции охотничих ружей. Вооружившись ими, Ванька с Юркой азартно «обстреливали» друг друга:

— Бах! Бах! Падай, ты убит! — кричал, высовываясь из-за кресла, старший, Юрка, которому не исполнилось еще и пяти лет.

— Нет! Это ты убит! Я в тебя только что попал! — с ноткой обиды в голосе возражал ему младший, прятавшийся за диваном.

«Мама родная! — у Нины при виде этого зрелища чуть не зашлось сердце. — А если им придет в голову нажать на спуск? Правда, курки у ружей вроде бы не взведены, так дурацкое-то дело — оно нехитрое. Долго ли до беды? Хотя патронов в стволах быть не должно, но ведь раз в сто лет и незаряженное ружье стреляет!»

— Эй, Юрка, Ванька! — братишки одновременно повернули головы на зов. — Вы что же, ружья не зарядили?

— Нет, — ответил старший. — А как их зарядить?

— Давайте сюда, покажу, — девушка подошла к братишкам, забрала у них оружие и, незаметно для них нажав на защелку, переломила одно из ружей.

— Смотрите, сюда вставляются патроны, а затем стволы обратно захлопываются — вот так.

К счастью, у обоих ружей стволы оказались пустыми. Объяснять, как ей удалось переломить ружье, Нина не стала — не дай бог, научатся заряжать, доберутся до патронов… «Нет, не доберутся, — решила она. — Патроны заперты в металлическом шкафу. Да и ружья теперь туда же переберутся. Достали со стенки один раз — достанут и другой. Нечего им с оружием баловаться, одного раза хватит!»

Летом 1949 года Нина стала чаще и чаще пропадать на ипподроме Служевец. Близились скачки на Кубок Варшавы, где ею был заявлен Гвяздка. Она решилась сделать это в отсутствие явных фаворитов, оспаривавших друг у друга первенство, — молодого Руха и опытного Туриста, отличавшегося небольшим ростом великолепного скакуна из конюшен знаменитого итальянского заводчика Фредерика Тесио, бывшего первым предыдущие два сезона. Рух и Турист не выставлялись на Кубок Варшавы — их готовили к более престижным скачкам на общепольское первенство. Тягаться с ними у молоденького жеребца, впервые выходившего на соревнования, не было почти никаких шансов, и Нина не хотелось бы подвергать столь тяжкому испытанию самолюбие своего друга.

Служевец, залитый ярким июльским солнцем, гудел. Волновались трибуны, волновались лошади перед стартом, волновались жокеи, владельцы, тренеры, волновался стюард — распорядитель скачек. Невозмутим был лишь начинающий, стоявший у стартовой линии с флажком в руке. Уже были пройден осмотр перед стартом, проведены контрольные взвешивания лошадей и жокеев, и участники выстроились у стартовых ворот.

Нина чувствовала, как дыхание вздымает бока ее жеребца, как он перебирает в нетерпении ногами, как играют его сильные мышцы. Наклонившись к шее Гвяздки, который время от времени прядал ушами, она ждала команды на старт. Но вот — отмашка флажком и мощный рывок вперед. Гвяздка уже и сам знает, что значит этот сигнал, и вылетает на дорожку, не нуждаясь в дополнительных понуканиях.

Бугры мышц ритмично перекатываются под кожей, покрытой короткой шелковистой шерсткой, любовно вычесанной владелицей. Вороной мчится, как будто отталкивая назад весь шар земной мощными ударами копыт. Трибуны по правую руку мелькают, почти сливаясь в сплошную пеструю полосу. Но Нина не обращает на них внимания. Вперед, только вперед! Она сливается с Гвяздкой в упоении скачки, ритмично двигаясь в унисон с жеребцом, несущим ее по дорожке ипподрома.