Юрий Иваниченко - Крымскй щит

— Старшина? — потянул его за ремень Сергей, подхватил под мышки; поморщился с досадой и бережно опустил Карцева на щебень.

На затылке Ивана, посреди коротко стриженной седины, чернела дырочка с вязкой багровой бороздкой, ведущей за шиворот гимнастёрки.

— Извини, старшина, виноват. Не заметил в горячке… — пробормотал Сергей и вдруг замер. — А откуда это тебя?

Словно в ответ, в бурый камень над его головой с присвистом врубились пули пулемётной очереди.

Сергей бросился за валун, прикрывшись им со стороны скал, оглянулся. Сзади никого… а вот на окраине утеса — присмотрелся он в расселину, расколовшую валун в допотопные времена… — на краю утеса мелькнули коричневатые фигурки в касках, не похожих ни на германские, ни на советские — совсем без козырька и наушников, как казанки закопченные. Словаки.

— Куда ж вы, сволочи, так торопитесь… — пробормотал Сергей. — Нет, я, ждал, конечно… — он подтянул к себе за ремень ПТР и, кряхтя, установил ружье почти вертикально, уперев рогатину сошек в расселину. — Но надо же всё-таки и очередь соблюдать…

Подумав, поднял планку прицела до упора… и всё равно взял ещё выше.

Когда в тени скального козырька вспух желтоватый клубок взрыва и сам козырек, дрогнув, просел, Сергей успел ещё озабоченно прошептать:

— А вот надгробие себе мы не заказывали…

Метнулся в одну сторону, другую… — лавина щебня уже с шуршанием и, дымя рыжей пылью, стронулась с утеса — и вдруг стал продираться вверх, вопреки очевидной логике — навстречу лавине.

До тесной расщелины в скальной стене он добрался уже, спотыкаясь на ползущих камнях обвала и уворачиваясь от скачущих. Только забился в прохладную щель, как тьма накрыла его укрытие с безвозвратностью гробовой крышки…

Но, к счастью, ненадолго.

Сергей облегченно перевел дух, когда тени летящих сверху вниз булыжников снова зарябили на его смуглом лице, перемежаясь с золотистыми вспышками солнца. И невольно прикрыл лицо локтем — как подсказывал опыт жизни в горах, после крупных камней, будет ещё непременно оползень щебня; и змеиный шелест, всё более и более нарастающий, подтверждал эту аксиому…

Когда Сергей открыл глаза, он обнаружил себя замурованным едва не по пояс рваными камнями со свежими гранитными сколами. Не настолько большими камнями, чтобы нельзя было выбраться…

Подумав, небрежно перекрестился, ткнув в губы костяшку пальца: «Спасибо Тебе, могло быть и хуже». И стал осторожно откладывать камни в сторону — выбрасывать их наружу пока не стоило. Мало ли, вдруг есть, кому его искать сейчас… вот, хотя бы этому парню…

Сергей замер.

С шуршанием ползущего щебня напротив расщелины остановился, съехав откуда-то сверху, солдат с пшеничными растрёпанными волосами; запрокинув голову набок, он уставился на Сергея карими глазами, невольно заставив его, безоружного… — в нагане за поясом тренчика не было ни патрона — отпрянуть.

Но в следующую секунду Хачариди сообразил: в глазах цвета древесной смолы он и отражается, как увязнувшее в ней насекомое, — никак, то есть бессмысленно и мёртво. Мёртвые глаза у парня, незрячие.

В мундире коричневатого «горного» цвета с накладными карманами и двумя алюминиевыми звёздочками на петлицах [3] Десятник (сержант) словацкой армии. — вроде как офицер или унтер, но при этом, с русской непритязательностью, в солдатских обмотках и ботинках.

«Наверное, это и впрямь те самые словаки, которых пока что никто в деле не видел…» — хмыкнул Сергей.

Будто в подтверждение его мыслей, следом за убитым съехала каска — с шестиконечным крестом на коричневом боку, и незнакомой конструкции пулемёт с пеналом магазина, воткнутым в ствольную коробку сверху, сразу за ручкой для переноски. Сошки пулемёта охватывала ременная петля от кожаной сумки, пробитой на углах клёпками.

«Смотри-ка ты, весь комплект… — удовлетворенно подумал Сергей. — Наверняка, магазины и принадлежности».

Он потянулся к выходу — если протянуть руку, то ремень можно ухватить, а с ним и пулемёт, а с пулемётом будет куда как уютнее…

Но тут чья-то тень вдруг затмила узкий выход расщелины, и подошва ботинка больно притиснула руку Сергея к камням. Он вскрикнул не столько от боли, сколько от досады и злости:

— Сука!

«Неужели плен?!»

— Э… сам ты сука?! — насмешливо-удивлённо отозвался тот и убрал ботинок с его руки.

Сергей едва разглядел через навернувшиеся слезы размытый, но всё равно безошибочно знакомый контур красноармейца, — мешковатые штаны с кавалерийским профилем, зауженные обмотками, топорщившаяся из-под ремня гимнастерка, сбитая набок пилотка…

— А ты куда делся, Султан? Сдрейфил, что ли… — мимоходом поинтересовался Сергей, пока вместе с татарином они выбрасывали наружу колотые бурые камни.

— Зачем такое говоришь? — обидчиво возразил Алимов, однако спустя минуту усердного сопения добавил, отводя глаза в сторону. — Было немного. Когда увидел, что прямо в «гнезде» немецкая граната взорвалась, подумал: всё… Что мне тут одному делать? Пойду своих догонять…

— Не в «гнезде» взорвалась, Султан, рядом… — покачал головой Сергей, — Карцев ещё живой оставался…

— Э-э… Так поэтому я и вернулся, Серега-джан! — пылко ударил себя в тщедушную грудь татарин. — Только отошёл чуть-чуть в лес, слышу — опять стреляют?! Я сразу, — мать их туда-сюда… надо назад идти! И пошёл…

— Мать их туда… — кивнул Сергей, — …сюда. По крайней мере честно… А этих ты где нашёл?

Сергей мотнул головой на пару гражданских, с трехлинейками наизготовку мужиков, что, укрывшись за сползшими с горы валунами, приглядывали за дорогой. Одинаково бородатых и в одинаковых ватниках.

— А это партизаны… — мельком оглянулся Алимов. — Они тоже сюда шли. Говорят, они уже не в первый раз так нашим отступающим помогают, а кого и в отряд берут, кто от части отбился…

— Только немцы пришли, уже и партизаны? — недоверчивым шёпотом уточнил Сергей.

— А чего тут такого?.. — пожал плечами Алимов. — Если полицаи, как вши, — с утра нет, а вечером полно, то почему бы и партизанам так…

Сергей невольно улыбнулся:

— Как ты до сих пор в Особый отдел не попал, Султан… — он пожал плечами, — …за свою восточную изысканность речей и меткость сравнений — ума не приложу…

— А они не меня ищут… — фыркнул Алимов.

— Это как?..

— Они говорят: «Кто сказал?» Им говорят: «Султан сказал!» Они плюют и уходят. А я ведь не Султан…

— А кто же ты? — вскинул бровью Сергей.

— Салтан я, понимаешь, Салтан…

— Хрен редьки не слаще. Помогай… — ухватившись за ремень на поясе татарина, Сергей вырвал одну ногу из завала и вдруг вскрикнул: — Ах ты, мать твою!..

— Что такое, Серёга-джан?! — всполошился Алимов. — Чего мою мать?