Борис Витман - Синдром удава

Сергей хорошо ориентировался в городе, видно, бывал здесь не раз. Мы уже прошли мимо одного ресторана; он вел меня в другой, сказал, что тот лучше. Чтобы проверить свое подозрение, я предложил посетить тот ресторан, который мы уже прошли. Он не стал упорствовать, и мы вернулись. Я еще вначале предупредил его, что денег у меня всего один рубль, а он сказал, что у него и того меньше. Интересно было посмотреть, на что же он рассчитывал? Мы разделись и прошли в зал. Две официантки беседовали между собой, не обращая на нас внимания. Лишь после второго призыва одна из них нехотя подошла к столику.

— Девушка, нам бы чего-нибудь перекусить.

— Меню перед вами.

— Оно нас не устраивает, позовите, пожалуйста, директора.

Появилась сравнительно молодая женщина. Представилась заместителем директора ресторана. На лице недовольное выражение — зачем побеспокоили... И тут на моих глазах стало происходить непонятное превращение.

На лице появилась улыбка, взгляд потеплел. Она ловила каждое слово Сергея и была готова выполнить любое его желание. Он сказал, что случайно встретил своего давнишнего друге и хотел бы отметить это событие несколько торжественнее, чем позволяет меню. Он будет весьма признателен, если она поможет нам в этом... Через минуту на столе появился коньяк, хорошая закуска. Сергей с аппетитом ел, а у меня кусок застревал в горле. Я понял, что мое подозрение было напрасным. Если бы он был сексотом, зачем тогда ему было демонстрировать все это. Теперь я с тревогой ждал момента, когда придется расплачиваться. Сергей же, судя по всему, не испытывал никакого беспокойства, и когда замдиректора подошла к нам осведомиться, довольны ли мы угощением, усадил ее за стол, и мы выпили за ее здоровье. Потом Сергей поблагодарил за гостеприимство, сказал какой-то комплимент и, сделав жест, будто достает бумажник, спросил, сколько мы должны за угощение. Она наотрез отказалась получить с нас деньги...

Присутствуя при всем этом, я плохо понимал, что происходит, словно сам находился под гипнозом. Выходя из ресторана, я боялся обернуться, ожидал, что раздастся возглас: «Вернитесь!» Но и здесь, так же, как на вахте, все обошлось благополучно. Мы беспрепятственно вернулись в зону.

Вот так, в который уже раз, передо мной приоткрылся край занавеса, скрывающего необъятный мир человеческих возможностей.

В нашей ремстройконторе работала нормировщицей вольнонаемная молодая женщина Анна К. Мне довольно часто приходилось обращаться к ней по работе. Иногда она заходила просто поболтать. По отрывочным и случайным фразам можно было предположить, что в Норильске она оказалась из-за какой-то сердечной драмы. В меру привлекательна и стройна. На ухаживания вольнонаемных мужчин почти не реагировала. На левой руке носила обручальное кольцо, хотя ни мужа, ни жениха, как я знаю, у нее не было. К особо ретивым поклонникам относилась холодно и даже с некоторым презрением.

Однажды она появилась в помещении почти в невменяемом состоянии и еле выговорила:

— Только что... меня ограбили. Вот тут вот — возле самой конторы... Их двое... Молодые ребята с ножами...

У нее выпотрошили сумочку, сняла часы. Я спросил, как выглядели грабители и в какую сторону пошли. Забежал в столярный цех, сунул в карман молоток, крикнул нашим ребятам, что побежал догонять грабителей и что нужна их помощь. На мой призыв тут же откликнулся кузнец Пашка. Вдвоем мы побежали в указанном Анной направлении. Полярная ночь в преддверии весны немного потеснилась, появились утренние сумерки. Вскоре я различил шагающего широким шагом человека. Приметы совпадали с описанием Анны. Я побежал быстрее, сзади чуть поотстал Пашка. Человек шел, размахивая руками, и не оборачивался. Расстояние между нами сокращалось. Улучив момент, когда его правая рука в махе оказалась сзади, я схватил его за запястье и заломил. Парень рухнул на колени. Подбежал Пашка — в кармане задержанного мы обнаружили нож. Сомнений не осталось — это был один из грабителей. На вопрос, где его напарник, отвечать отказался. Мы повели его в направлении нашей конторы. Не успели пройти и сотни метров, как из сумрака появилось несколько силуэтов. Сначала мы решили, что это наши ребята идут к нам на помощь. Но это были не они... Еще мгновение, и мы с Пашей оказались в плотном кольце. Их было человек пять, в темных бушлатах, с поднятыми воротниками и надвинутыми на глаза ушанками. Лица почти не видны, только свирепые взгляды, ничего хорошего не обещая, устремлены на нас. Медленно подступая, они на ходу вытаскивали из рукавов и карманов кто нож, кто пику. Не знаю, кого из родных и близких вспомнил я в этот момент... Было ясно — это конец! Руки и ноги ослабели. Пойманный грабитель почувствовал, что его нс держат, и отскочил в сторону. Я вспомнил про молоток и отобранный нож, но понял, что любое движение только ускорит конец. Заточенной пикой вмиг пропорят насквозь... Дальше все было как во сне. Кольцо вдруг отпрянуло и исчезло. А из мрака уже появилась фигура в распахнутом полушубке и черном кителе. Это был вольнонаемный мастер столярного цеха Гусев и с ним еще несколько наших зеков. Появись они всего на две-три секунды позже — и опоздали бы... Но вместо того чтобы радоваться избавлению, мне вдруг стало обидно, что мы упустили грабителя. Он не мог уйти далеко, и я действительно увидел его. Он поднимался по насыпи железнодорожного полотна. Еще немного, и он скроется из виду.

Я догнал его, когда он уже спускался с противоположной стороны, снова применил прием — чуть не сломал ему руку. Он пытался вырваться, а когда не удалось, вцепился зубами в кисть моей руки (шрам на пальце остался на память). Потом мы привели грабителя в контору, обыскали еще раз и нашли часы, снятые у Анны. Гусев позвонил в спецкомендатуру и бандита забрали.

После этого происшествия Анна поглядывала на меня с удивлением и даже с любопытством. А в ближайший воскресный рaбочий день пригласила на свою территорию в конторском бараке и устроила маленький благодарственный банкет: на столе были бутерброды, в стаканах горячий чай. Для меня было очень дорого это проявление доброты и участия. Простое человеческое общение между зеками и вольными приобретало особенную ценность. Оно отодвигало кошмарную реальность, в которой подозрения, доносы, стукачество и слежка специально культивировались и поощрялись, где ненависть, подобно грязевой лавине, старалась поглотить случайно уцелевшие островки доброты и милосердия. Эта искусственно разжигаемая ненависть разлагала души, заставляла в каждом видеть врага, словно все вокруг было заполнено одними недругами.

В лагерных условиях выяснение отношений приобретало свои уродливые формы. С ними приходилось сталкиваться почти ежедневно. Ведь это и была сама действительность. Но об одном случае все же стоит рассказать.