Тадеуш Шиманьский - Серебряные звезды

На следующий день мы двинулись дальше. Около какого-то небольшого населенного пункта (если не ошибаюсь, Хеннигсдорфа) мы переправлялись через канал. Помимо нашей группы артиллерийской разведки с радиостанцией в этом месте находились два пехотных батальона. Как выяснилось позже, слева от нас двигался батальон Советской Армии.

В местечке оказалось неожиданно много поляков, старых эмигрантов. Сначала они приняли нас сердечно — приглашали к столу, угощали вином, с радостью беседовали с бойцами. Но потом стали избегать нас, шептаться по углам. Удивленные столь неожиданной переменой, мы пытались допытаться у своих хозяев, в чем дело. В конце концов один из них признался: «Господа, не демонстрируйте своих дружеских чувств к нам. Наши соседи, немцы, грозят, что скоро вернутся гитлеровские войска, и тогда они рассчитаются с нами».

Нас это удивило: мы знали, что гражданское немецкое население в те дни занималось исключительно вывешиванием белых флагов где нужно и где не нужно. Мы пытались успокоить местных поляков, что о возвращении гитлеровцев и речи быть не может.

И все-таки…

Часов в одиннадцать вдруг затрещали автоматные очереди. В первый момент я подумал, что, очевидно, пехотинцы немного выпили и устроили стихийный праздничный салют. Но когда я выбежал во двор, волосы у меня буквально встали дыбом. Мимо дома, где я расположился, ползла немецкая самоходка в сопровождении дюжины гитлеровских солдат. Миновав здание, орудие, подминая гусеницами деревья, двинулось через сады к каналу. Немцы находились метрах в пятидесяти от меня.

Я схватил лежавшую на земле винтовку и, укрывшись за штабелем аккуратно сложенных дров, успел сделать всего два выстрела — немецкая самоходка начала разворачиваться в мою сторону. Не ожидая орудийного выстрела, я нырнул в сени. Секунда — и дрова полетели в разные стороны. Я был уверен, что по крайней мере несколько немцев вернется расправиться со мной. Прижавшись к стене в сенях, я ждал их. Рука судорожно сжимала пистолет. Но гитлеровцы так и не появились.

Через несколько минут я выглянул за дверь — вокруг ни души. Я побежал туда, где слышалась ожесточенная перестрелка. Дорогой ко мне присоединилось более десятка бойцов.

Обстановка складывалась неблагоприятная. Наши соседи слева — советские пехотинцы, на которых обрушился еще более сильный удар гитлеровцев, дрались уже почти в канале. Нам грозило то же самое. Мы понимали, что это означало бы конец. Если нас столкнут в канал, мы утонем или немцы перестреляют нас, как уток.

К сожалению, многие солдаты не понимали этого. Захваченные врасплох внезапной атакой, они отступали в направлении канала, будто там их ждало спасение. Кое-кто попросту бежал, охваченный паникой.

Нужно было овладеть инициативой. Крича «ура» и размахивая пистолетами, мы в конце концов остановили бойцов и организовали оборону. Я должен упомянуть об одном знаменательном факте — часть солдат активно помогала офицерам в ликвидации хаоса и паники. Дальше все пошло гладко. Немцы, увидев, что наши залегли, сразу умерили пыл. Мы пошли в контратаку и выбили гитлеровцев из населенного пункта.

Сжимаются клещи вокруг Берлина. Наш полк участвует в этой исторической операции. Солдаты преисполнены заслуженной гордости. Теперь воевать легче. Прошло время мартовской распутицы, когда из-за грязи приходилось вытаскивать сначала ногу, а потом уже сапог, натягивать его на ногу и делать следующий шаг. Еще и теперь мы спим на ходу — все ужасно устали, но усталость ощущается не так, как раньше. Наступила весна. Пока немцы сопротивляются отчаянно, даже упорнее, чем прежде, прикрывая отступление своих частей к американцам.

Хафельлендишер Гроссер Гауптканал. Сначала мы ведем огонь с восточного берега, а потом, когда наша пехота расширила плацдармы, а немцы бросили в бой танки, переправляемся на западный берег.

Река Хафель. Гитлеровцы обстреливают каждую машину, появляющуюся на переправе. Во время одного короткого, но чрезвычайно сильного огневого налета на западном берегу погибает находившийся в одном доме с генералом Кеневичем командир 6-го легкого артиллерийского полка полковник Орлов, советский офицер, блестяще владевший польским языком.

Точность огня гитлеровцев поразительна. Это заставляет думать о том, что где-то спрятались корректировщики. И действительно, в барке, пришвартовавшейся к берегу, находим четырех гитлеровских солдат с радиостанцией.

Наши орудия остаются позади, а мы, разведчики, вместе с пехотой выходим на Эльбу. Да, это уже конец!

Правда, именно в этот день погиб мой двоюродный брат Болек Каминьский, но это был в самом деле конец. Конец неволе, слезам, унижению, кровопролитию.

9 мая пришла победа! В радостном салюте гремели в наши орудия.

После трагических дней сентября 1939 года судьба разбросала тысячи поляков далеко за пределы страны. Разными путями возвращались они потом на родину. Моя дорога вела из далекого Красноярска через Сельцы, Лепино, Варшаву, Западное Поморье и Берлин.

В Красноярском крае, в селе Сухобузинское, я с матерью и сестрой находился с 1941 года. Летом работал трактористом в местном колхозе, а зимой ремонтировал машины. Это был очень трудный период в моей жизни: тяжелая работа, суровые условия жизни и необычные для нас сибирские зимы, когда температура падала до 50–60 градусов мороза. Далеко на Западе бушевала самая жестокая в истории человечества война. Ее суровое дыхание ощущалось и здесь, в Сибири, отдаленной от фронта на тысячи километров. Путь на родину проходил через фронт. Предстояла активная борьба с гитлеровским фашизмом за освобождение Польши от оккупации, завоевание для нее достойного места в Европе.

Я с нетерпением ждал момента, когда смогу участвовать в этой борьбе.

В начале мая 1943 года в газете мне попалось сообщение о создании в СССР 1-й польской дивизии имени Тадеуша Костюшко. Ни с кем не советуясь, я побежал в райвоенкомат и попросил послать меня в польскую дивизию. Военком пристально посмотрел на меня и спросил, сколько мне лет. Приняв солидный вид, я ответил, что недавно исполнилось восемнадцать.

— Послушай, друг, — отозвался военком, — у меня пока нет никаких указаний по этому вопросу. Но как только я их получу, о тебе не забуду.

Пришлось набраться терпения и ждать. Вскоре вместе со своим дядей Станиславом я поехал к месту назначения. Прощаться с нами пришло все село. Мать и сестра проводили нас до грузовика, который должен был довезти нас до Красноярска. Расставание было трудным. От волнения сжалось сердце. Грузовик тронулся. Два дорогих мне человека остались стоять на дороге. Итак, моя одиссея началась. Теперь каждый остававшийся за спиной километр приближал меня к фронту, к Польше.