Илья Маркин - Впереди — Днепр!

Перегудов и Васильцов прождали сутки, вторые и в третью ночь к месту действий группы Кленова послали самых лучших разведчиков. Два часа назад разведчики возвратились в отряд. На месте железнодорожного моста, что пересекал большак, в грудах обломков под сильной охраной со всех сторон работала немецкая восстановительная команда. Никаких сведений о группе Кленова добыть разведчикам не удалось. Только жители лесного хутора рассказывали, что часа через два после взрыва моста за железной дорогой вспыхнула сильная автоматная стрельба. До самого рассвета трещали ожесточенные очереди, потом лопнуло несколько гранатных взрывов и все смолкло.

Васильцов бежал, не чувствуя ни собственного тела, ни хлеставших по лицу колючих веток. С востока, меж расступившихся деревьев, приближались еще смутно различимые люди в защитных гимнастерках с погонами, в касках, пилотках, фуражках с красными, удивительно сияющими звездочками.

Стремительное, неудержимое «ура» неслось с двух сторон и, схлестнувшись всколыхнуло весь лес. Васильцову показалось, что дрогнула, качнулась земля, и в каком-то пьянящем вихре закружились деревья. Не помнил, он ли первым схватил подбежавшего советского бойца или тот раньше обвил руками его шею, не знал, был ли это один человек или несколько, и не мог представить, сколько продолжалась эта встреча в сосновом, затопленном сияющим светом, бору.

Опомнился Васильцов от чьих-то настойчивых рывков за руку. Обернувшись, он увидел испуганное лицо мальчишки, который в последние дни был приставлен подпаском к Павлу Круглову.

— Там… Там вон, — бессвязно лепетал паренек, — дядя Павел… Дядя Круглов лежит…

— Круглов? Что с ним?

— Не знаю. Бежал, как все, когда сказали, что наши подходят. Я тоже. Потом он повернулся, назад пошел и упал.

У куста колючего чепыжника, вывернув стоптанные каблуки сапог, ничком лежал Круглов. Стягивая с головы фуражку, над ним возвышался отрядный врач.

— Что? Что случилось?

— Сердце. Этого давно нужно было ожидать, — проговорил врач, опуская руки.

В этот день, 23 июля 1943 года, точно так же, как и девятнадцать суток назад солнце светило ослепительно ярко и по бледной синеве высветленного неба лениво скользили редкие облака. Только на земле было совсем не так, как тогда, 4 июля 1943 года. По холмам и высотам, через разбитые села и покалеченные огнем реденькие рощи, вздымая тучи пыли на дорогах, от Курска к Белгороду, с севера на юг наступали советские войска. Собственно, наступления в полном понятии этого слова не было. Получив 12 июля сокрушительный удар под Прохоровной, белгородская ударная группировка немецко-фашистских войск еще несколько дней создавала видимость продолжения наступления на Курск, а затем, прикрываясь заслонами, стала отходить на юг, к Белгороду, на прежние позиции. Отсюда начала она свое наступление во второй половине дня 4 июля. Сбивая заслоны, советские войска неотступно преследовали ее и 23 июля полностью очистили свои траншеи и окопы, которые занимали они до перехода гитлеровцев в наступление. Почти три недели ожесточенных кровавых боев закончились полным крахом замыслов гитлеровского командования.

А в это же время войска Западного, Брянского и Центрального советских фронтов с трех сторон штурмовали позиции немецко-фашистских войск на орловском плацдарме, с каждым днем стискивая и сужая его, надвигаясь на Орел с севера, с востока и с юга.

Четвертые сутки сопровождал Андрей Бочаров Никиту Сергеевича Хрущева в поездке по войскам Воронежского фронта. Он не однажды встречался и говорил с членом Военного совета фронта, но никогда еще не работал с ним так близко и столь длительное время. Поэтому, собираясь в поездку, когда генерал Решетников сказал ему, что Никита Сергеевич приглашает его с собой, Бочаров подготовил новенькую оперативную карту с самыми последними и точными данными обстановки. Он запасся также сведениями о состоянии и положении войск, штабов и тылов фронта, заново переписал и выучил почти наизусть список руководящего состава соединений и частей, захватил с собой вторую карту с маршрутами дорог и местами расположения командных пунктов.

Однако все эти приготовления оказались излишними. Хрущев удивительно точно знал не только расположение огромного количества войск и тылов Воронежского фронта, но и помнил фамилии и многие имена и отчества командиров корпусов, дивизий, бригад, полков, не говоря уже о командовании общевойсковых, танковых и воздушных армий. С какой-то совершенно непонятной Бочарову интуицией ориентировался Хрущев и на местности, часто опережая адъютанта и подсказывая шоферу, куда нужно ехать на самых запутанных перекрестках неисчислимых фронтовых дорог.

Перед выездом Хрущева в войска 23 июля была закончена разработка планов большого наступления Воронежского и Степного фронтов на белгородско-харьковском направлении с последующим выходом к Днепру и захватом плацдармов на его правом берегу. Проверка подготовки к этому наступлению и была целью поездки Хрущева в войска.

Участвуя в разработке планов операции, Бочаров был восхищен грандиозным замыслом и размахом этого наступления. Воронежский и Степной фронты начинали прорыв вражеской обороны силами двух общевойсковых армий и одного стрелкового корпуса, которые в первом эшелоне развертывали шестнадцать стрелковых дивизий, усиленных танками. Затем непрерывно наращивая усилия, они последовательно вводили в сражение первую и пятую гвардейские танковые армии, четыре отдельных механизированных корпуса и еще четыре общевойсковых армии, стоявшие на флангах главного удара. Напором всех этих сил вражеская оборона на огромном фронте от Белгорода до Сум за несколько дней должна быть взломана, подходившие резервы смяты, и вся белгородско-харьковская группировка немецко-фашистских войск, насчитывавшая в своем составе пятнадцать пехотных, одиннадцать танковых и одну кавалерийскую дивизию, разгромлена, и остатки ее обращены в бегство. На сотни километров, освободив Белгород, Сумы, Харьков, Полтаву, Ахтырку и множество других городов, должны были всего за две-три недели продвинуться советские войска.

Тогда, во время обсуждения планов этого наступления, Бочаров видел, как светлело, искрясь заразительным блеском разгоревшихся глаз, подсиненное усталостью, лицо Хрущева при упоминании городов и сел, которые должны были освободить советские войска, Бочаров видел также, как стремительно и порывисто бегал по карте его карандаш, прочеркивал пути движения дивизий, корпусов и армий, как задерживался этот карандаш, медленно обчерчивая границу украинских земель, на которые после двух лет вражеской оккупации вступят вскоре советские воины.