Илья Маркин - Впереди — Днепр!

— Ваше мнение, фельдмаршал? — резко спросил Гитлер.

— У меня нет слов, чтобы возразить против столь блестящего плана, — вопреки своим намерениям возражать, поспешно проговорил Манштейн. — Только одно предложение, — секунду помолчав, добавил он. — Наступление на Курск нужно начать как можно раньше. Не дать русским оправиться от зимней кампании, не дать им пополнить и обучить войска, подвезти оружие и боеприпасы, застать их врасплох.

— Это весьма важно, — согласился Гитлер, — застать врасплох и разгромить молниеносным ударом! Наступление назначить на первые числа мая!

После доклада о необходимости отказаться от упреждающего удара на белгородско-харьковском направлении и всеми силами Центрального и Воронежского фронтов создать мощную оборону на Курском выступе генерала Решетникова срочно вызвали в Москву. В четверг утром Бочаров проводил его на аэродром и вернулся к себе. В штабе фронта по-прежнему шла невидимая для постороннего глаза упорная работа. Особенно тревожно и напряженно было в разведывательном управлении штаба. В последнее время никакими средствами новых сведений о противнике добыть не удавалось. Бдительность противника на фронте резко повысилась. Каждую ночь десятки разведывательных групп и партий на всем огромном пространстве Курского выступа, пытаясь проникнуть в расположение противника, неизменно натыкались на плотный огонь и засады. Густые туманы и низкая облачность сковали действия авиации, и летчики, даже решаясь на пагубные бреющие полеты, не могли рассмотреть, что творилось в стане врага. Никаких результатов не давало и радиоподслушивание. Все фронтовые радиостанции гитлеровцев, как по единой команде, прекратили работу. К этому же времени порвалась связь почти со всеми партизанскими соединениями и отрядами. Гитлеровцы бросили против советских партизан, кроме полевой жандармерии, полиции и карательных отрядов, регулярные войска с танками, артиллерией и авиацией. В лесах, окружающих Курский выступ, и на захваченной врагом Орловщине разгорелась настоящая битва. Только из глубинных партизанских районов Белоруссии и Прикарпатья, где действовали отдельные партизанские соединения и отряды, через Москву поступали отрывочные сведения о непрерывном движении немецких воинских эшелонов к линии фронта. Но этих сведений было слишком мало. Нужно было выяснить и определить, куда двигались эти эшелоны и где разгружались, что в них перевозилось, какие конкретные планы замышляет и вынашивает гитлеровское командование. Но ответы на эти вопросы можно было получить только непосредственным наблюдением за вражеским расположением и через опросы военнопленных. В пятницу утром начальник разведки фронта отдал всем своим подчиненным категорический приказ: любой ценой добыть пленных! Но прошла пятница, суббота, наступило воскресенье, а ни одного гитлеровца в плен захватить не удалось. Как и раньше, разведчики натолкнулись на вражеский огонь и вернулись ни с чем.

Не было никаких известий и от генерала Решетникова. Ожидая его, Бочаров никуда не отлучался и все время находился то в управлениях штаба фронта, то у себя на квартире. Беспокойные мысли, что будет дальше, что замышляет и готовит противник, так властно овладели его сознанием, что даже во сне он видел то потоки вражеских воинских эшелонов, то рощи и села под Белгородом и Харьковом, сплошь забитые фашистской техникой, то самого фельдмаршала Манштейна в виде огромного усатого пруссака с жестоким взглядом и худым надменным лицом.

В последнее время к беспокойству Бочарова о военных событиях добавилась еще и тревога о семье. От Аллы он каждую неделю получал по нескольку писем, но вот прошло уже полмесяца, а писем все не было. По времени родить Алле было еще рано, и, видимо, перерыв и переписке вызван был не этой причиной. Теряясь в догадках, Бочаров вспоминал жену, сына, родителей, младшего брата и, сам не понимая почему, больше всего боялся, что с Аллой произошло какое-то несчастье. Чем больше проходило времени после его отъезда из деревни, тем все чаще и все теплее думал он о жене. Вспоминал он ее такой, какой видел в дни последней встречи, временами его охватывала такая жалость к ней, что он не раз всерьез думал добиться квартиры в Москве и перевезти туда Аллу с Костиком. Одно лишь представление, что она, как ни говори, выросшая в городе и довольно слабая физически женщина, выполняет сейчас тяжелую крестьянскую работу, да к тому же и беременная, вызывало у Бочарова осуждение самого себя. Ему казалось, что не будь увлечения Ириной, не сложись такие отношения с ней, Алла и Костик жили бы теперь совсем в других условиях.

В воскресенье под вечер, решив написать семье большое письмо, он присел к столу и задумался. За окном, чихнув, взревел мотор, послышались чьи-то голоса, и в комнату вбежал генерал Решетников.

— Товарищ генерал, — встал навстречу ему Бочаров, — прямо из Москвы?

— Только что из самолета, — торопливо раздеваясь, ответил явно возбужденный и радостный Решетников. — Переоденусь и бегу в штаб фронта. Генерал Ватутин вернется завтра. Что, не терпится новости узнать? — лукаво взглянув на Бочарова, усмехнулся Решетников. — Новости замечательные! Скажу кратко. Прошлой ночью состоялось заседание Ставки Верховного Главнокомандования. Ставка считает, что Гитлер не может перейти к обороне и в целях сохранения своего престижа, удержания Донбасса и Украины, поднятия духа войск и немецкого народа обязательно будет наступать. И наступать не где-либо, а именно на Курский выступ двумя комбинированными ударами на Курск; одним со стороны Белгорода, вторым со стороны Орла. Главная ударная сила, основная надежда Гитлера — танки. Вот поэтому, чтобы избежать лишних потерь и сохранить наши силы, Ставка решила преднамеренно отказаться от наступления и перейти к обороне, разгромить на мощных, заранее подготовленных позициях основные танковые массы Гитлера, а затем перейти в решительное контрнаступление, добить главные вражеские ударные группировки и начать освобождение Украины и Белоруссии. Весь Курский выступ приказано превратить в сплошную, непреодолимую оборону, в первую очередь противотанковую. Решение этой задачи возложено на Центральный фронт под командованием Рокоссовского и на Воронежский под командованием Ватутина. Членом Военного совета к Ватутину назначен Никита Сергеевич Хрущев. На днях он приедет сюда. Одновременно с созданием обороны Курского выступа Западному, Брянскому и Центральному фронтам приказано подготовить наступление с целью ликвидации орловского плацдарма гитлеровцев, а Воронежскому, Степному и Юго-Западному фронтам — контрнаступление на белгородско-курском направлении.