Роберт Рэдклиф - Разрушители плотин (в сокращении)

— Просто здорово. А как там радио?

— Последняя идея — поставить ультракоротковолновые рации, как в истребителях, чтобы «ланкастеры» могли переговариваться, по крайней мере на небольшом расстоянии. А для получения и отправки радиограмм на большие расстояния будем использовать стандартные передатчики с морзянкой.

Квентин склонил голову набок. С запада долетел гул двигателей.

— Похоже, все наконец сходится, Хоппи.

— Да уж пора бы. Осталось получить оружие…

— Гм. Тут без комментариев. Для начала — будут вам новые игрушки. Вон они! Кстати, а как называется эта модификация?

— А никак не называется. Просто по номеру. «Ланкастер-464».

Гул превратился в гудение, а потом в рев — пять «Ланкастеров» промчались у них над головами, ушли в широкий левый разворот и по одному стали заходить на посадку. Через несколько минут они уже катились по полосе к поджидавшим летчикам, которые разглядывали их с предсказуемым скептицизмом.

— Ну и уроды! Что это у них с бомболюками?

— Да их просто отрубили, видишь, вместе с заслонками.

— А что это за вилки там снизу торчат?

При этом никто не скрывал возбуждения. Долгие недели тренировок на чужих бортах, перешептывания, сплетни — и вот наконец будущее задание начало вырисовываться отчетливо. Квентин видел, как первый «ланкастер» заглушил двигатели — и его тут же обступили летчики, любопытные, как ребятишки.

На протяжении следующих нескольких дней пригнали и остальные самолеты, распределили их между экипажами. На боку каждого были выписаны красным буквы «Эй-Джей» — код эскадрильи плюс третья опознавательная буква. Распределяли не глядя: Эй-Джей-Эй («Эппл») достался Динги Янгу, Эй-Джей-Би («Бейкер») — Биллу Эстелу, Эй-Джей-Джи («Джордж») — Гибсону, Эй-Джей-Эм («Мама») — Хопгуду и так далее. Питеру и его экипажу, к их общему восторгу, выдали Эй-Джей-Ви («Виктор») — его немедленно перекрестили в «Вики» в честь жены Чоки. Едва инженеры закончили осмотр и выкатили самолет из ангара, как весь экипаж забрался внутрь, чтобы проверить борт в воздухе.

— Носовая башня вроде в порядке, — доложил Бимсон.

— Новые передатчики тоже на месте, — добавил Чоки, усаживаясь на свое место. — Ультракоротковолновый последней модификации, вот уж удружили.

— Да еще и новенькая рация, — добавил Джейми.

— А нужник прежней модификации, — пробормотал Херб Гуттенберг, протискиваясь мимо унитаза к хвостовой башне — от товарищей, находившихся на носу, его отделяло шестьдесят футов. Он невозмутимо закрыл двери и втиснулся на свое место, понюхал масло на четырех пулеметах «Браунинг-303». Скорострельность у них была двенадцать выстрелов в секунду, значит, четыре разом делали почти пятьдесят выстрелов — колоссальная огневая мощь, если правильно ею пользоваться. Некоторое время назад стрелки эскадрильи приняли решение. В обычном боекомплекте каждая четвертая пуля была трассирующей, чтобы стрелок видел, куда ведет огонь. Херб и его товарищи, понимая, что летят прямо в пасть дракону, решили использовать только трассирующие пули, что создаст могучий внешний эффект, поднимет точность и обманет немцев — те решат, что огонь ведут из пушек.

На носу Киви разложил оружие, а потом вытянулся, чтобы осмотреть носовой плексигласовый фонарь. В кармане у него была бечевка точно отмеренной длины, в середине ее — узел. Бомбардиры подметили, что, если привязать бечевку к бокам фонаря, а потом поднести к носу, чтобы получился треугольник, достигается тот же геометрический эффект, что и с деревянным прицелом Данна, только проще, да и держать его легче. В теории в момент, когда башни на плотине совместятся с двумя метками, сделанными химическим карандашом на плексигласе, бомбардировщик будет ровно в 450 ярдах от плотины. Киви вытащил карандаш, размотал бечевку. Вот сегодня вечером он это и проверит.

У него над головой Билли Бимсон проверял два своих «браунинга». Ноги его были продеты в стремена и никому не мешали.

— Устроился, Билли? — спросил Киви.

— Устроился, — ответил Билли. — Теперь можно и лететь.

Они все пристегнулись, включили электропитание, натянули летные шлемы, проверили ПУ. Дальше проверка всех систем шла согласно предполетной карте. Через пять минут «Вики» уже подскакивал по траве, направляясь к подветренному концу полосы.

Как только на вышке загорелся зеленый свет, Питер отпустил тормоза и увеличил тягу справа, разворачивая бомбардировщик против ветра. Опробовав двигатели, проверил магнето, компрессор, поправил шаг винтов. Наконец все было готово к взлету.

— Ну что ж, Дядька, вперед.

— Закрылки тридцать.

— Есть закрылки тридцать.

— Радиаторы закрыть.

— Есть.

— Газ на стопоре.

— Есть на стопоре.

— Ладно, парни, держитесь, полетели!

Тесс, вздрогнув, проснулась. Опять тот же кошмар. Руки сжимаются на горле, перекрывают доступ воздуха. Она села, дрожа, ощупала шею. Над головой прокатился и стих рев моторов. Тут она поняла, что именно они ее и разбудили. «Ланкастеры». Они теперь летали днем и ночью. Тесс опустила ноги на пол, к ногам упал смятый листок бумаги. Она нагнулась, подняла его, разгладила, потом прижала к сердцу. Записка от Квентина. Ее принесли сегодня днем. Она ждала эту записку шесть лет.

Он обнаружил ее дочь — в Крокстоне, графство Стаффордшир, в сорока милях от того места, где девочка родилась. Долгие поиски, бесконечные письма — и вот наконец результат. Сперва — ни к чему не обязывающее подтверждение: «Да, миссис Мюррей, у нас есть информация о Вашей дочери». Потом более подробно: «Да, миссис Мюррей, Ваша дочь живет с приемными родителями, СТ Т. и миссис Г. неподалеку от Стаффорда, у пары также есть старший сын. Девочка здорова, развивается нормально». А после этого — глухая стена: «Нет, миссис Мюррей, мы не можем сообщить Вам их адрес».

Остальное сделал Квентин — помогло ему стечение обстоятельств. Автор письма, сам того не желая, дал им в руки ключ. «СТ» — это воинская должность, старший техник, унтер-офицер ВВС. Несколько телефонных звонков, и удалось узнать имя этого техника: Томас Гроувз, женат, двое детей, проживает в Крокстоне, графство Стаффордшир, Поплар-лейн, 23.

Сегодня днем, когда Тесс вернулась из библиотеки, письмо ждало ее на столе. Ей сразу бросился в глаза неровный почерк Квентина, и она сразу поняла, что письмо это — поворотное. Только начав читать, она почувствовала, что падает будто во сне, опустилась на кровать, уткнулась в подушку и зарыдала так, что едва не разорвалось сердце. А потом наконец заснула.

Она должна туда ехать. Прямо сейчас, сегодня. Тесс потянулась за пальто, но тут услышала скрип половиц, прямо под дверью. Замерла, парализованная ужасом. Потом в дверь постучали.