Олекса Белобров - Обратный отсчет

— Алейкум ассалам, себ туран! — вежливо поздоровался Магнат, прикладывая ладонь к сердцу. — Да, я живая: Аллах и ти, туран, сахранит мине жизн. Я согласистса работать на ХАД, и миня аставить. Но я попросить тебя зайти сапсем другой дела…

«Вот, значит, как выглядит у них приглашение!» — слегка обалдел Хантер. Ахмад тем временем продолжал:

— Тебя здес кое-кто ожидат… — Бывший враг указал глазами на бачу-дуканщика, лениво копавшегося на полке с женскими батниками.

После этих слов тот выпрямился и обернулся. Перед Петренко стоял… Наваль во всей своей красе — возмужавший, повзрослевший, с отросшей бородкой, даже разворот плеч и осанка изменились. Прямо на глазах из услужливого помощника дуканщика Наваль перевоплотился в полевого командира — властного и уверенного, рядом с которым даже верзила Магнат казался меньше ростом.

— Салам алейкум, себ туран! — промолвил он, следя за тем, как тот убирает пистолет в кобуру. Гранату, однако, оставил в руке — слишком хорошо знал местные нравы, к тому же она придавала уверенности. — Я радий, чьто ти живоя и здоровая!

— Салам, Наваль! — Хантер обменялся рукопожатием с бывшим узником «бээмпэшки» Лома. — Я действительно жив-здоров, волею Аллаха и усилиями советской военной медицины. Как дела, как хозяйство, как урожай? — Традиция требовала начинать серьезный разговор именно так, а не иначе.

— Псе карашо, хвала Аллах, — приложил обе руки к груди Наваль. — Псе у меня карашо. Воевать многа научитса у Шекор-туран и мушавер Аврамов, ташакур им оба-два, — вежливо промолвил он, исподлобья следя за реакцией собеседника.

— И мы многому научились у вас, Наваль, — совершенно искренне ответил Александр. — Ваша наука пошла нам впрок. Ташакур и тебе! Однако мы же здесь сошлись не для того, чтоб хвалить друг друга. Давай, переходи к делу!

— Ахмад! — властно обратился Наваль к соплеменнику, продолжая, однако, говорить по-русски из уважения к гостю. — Вийди на улитца, передай дравар и ханум Шекор-туран, чьто он здес нимнога задержатьса! А чьтоб шурави-ханум не волновалься, передай от миня этот… — Он выбрал на развале роскошную бежевую персидскую шаль и сунул дуканщику.

— Шурави-ханум звать Афродита. — Хантер прихватил с полки пакет с женским джинсовым костюмом (пусть и Ядвиге что-нибудь перепадет) и, не взглянув на лейбу, добавил к шали. — Ступай, Ахмад, чего встал? — Он без улыбки взглянул на торговца.

Тот наконец вышел из лавки. Предчувствуя, что переговорный процесс будет непростым, а главное, продолжительным, Хантер все же заправил усики чеки в отверстие запала «феньки», а саму гранату затолкал в «лифчик».

— Седесь, туран; как это у вас говорят: в ногах правда нис? — предложил Наваль, указав на ковер, уже расстеленный на полу и заваленный подушками.

Капитан упрекнул себя: несмотря на то что он ввалился сюда с солнечной улицы, он был обязан заметить раскинутый ковер и, уж конечно, сразу опознать Наваля. Положив автомат на колени, уселся по-восточному, скрестив ноги, но не снимая кепи, хотя было тепло — не меньше двадцати пяти градусов. Наваль опустился на подушку напротив, откуда-то появился кальян и чайник с двумя пиалами.

Неторопливо раскурив кальян, афганец предложил гостю сделать затяжку. Отказаться нельзя, и Хантер знаком показал — с удовольствием, но пусть отведает хозяин. Наваль сделал несколько глубоких затяжек и медленно выпустил дым вверх. Запахло полынью — пуштун зарядил чилим [150] Чилим — курительная чашка кальяна. чарсом. Понимая, что разговор предстоит серьезный, и опасаясь спугнуть осторожного и сообразительного собеседника, Александр взял мундштук и сделал несколько затяжек подряд. Очищенный охлажденным буйволиным молоком гашиш, словно пташка, впорхнул в мозг, вызвав короткое просветление.

— Шекор-туран женилься? — с дружеской улыбкой спросил Наваль, по-прежнему не переходя к делу. — Кито еттот нибесни красивий зебо рядом с туран?

— Не мне тебе говорить, Наваль, — Хантер улыбнулся сквозь легкий туман в голове, — что не в ваших обычаях расспрашивать о женщинах, детях. А передавая подарок ханум без разрешения ее господина, можно нарваться и на пулю в ответ!

Напомнить полевому командиру о нарушении догм неписаного свода законов и правил, известного как Пуштунвалай, стоило, но сделал это Хантер без всякого нажима.

— Но ми есть ни у меня в дома, — вывернулся Наваль. — Насколка я знать ваш обычай, у вас этот просто. Иль я ни есть прав? — Он в свою очередь улыбнулся сквозь облачко пахучего дыма.

— Прав, Наваль, прав! — Капитан не стал изображать Отелло. — А то, что я женился, тоже правда. Эта зебо — моя ханум.

— Афродита! — мечтательно улыбнулся афганец. — Какой имень!

— Очень древнее. — Александр, однако, не собирался углубляться в мифологию. — А как твои семейные дела, себ мушавер, раз уж мы решили придерживаться наших обычаев?

— У миня уже два жина, — повеселел Наваль. — Нидавна анародиться первый ребенка, дочька, називать Мариам…

— Мариам?! — изумился капитан. — И у тебя тоже Мариам?

— Чьто, и у тибя есть дочька Мариам?! — Глаза пуштуна расширились.

— Нет, мою дочку зовут Анна. — В затуманенном капитанском мозгу происходили непонятные процессы. — А Мариам звали ту афганскую девочку, которую я спас под Кабулом, когда нашу колонну разбили гази…

— Ми знать об этот подвиг, — согласился Наваль. Теперь пришла пора удивляться Хантеру. — Я имаю в виде, — поправился пуштун, — знать о подвиг моджахед во слава Аллах! — Он снова поднес ладони к груди и устремил взгляд вверх — к потолку дукана. — Про твой дабрадетальный поступка я узнать сийчас-чьто. Но ти гаварить, туран, чьто ти нидавно женилься? — лукаво усмехнулся афганец. — Кагда тагда ви успеть радить девочка? А гиде он сийчас, кагда ейа мат с Шекор-туран посищат джелалабадский дукан?

— Ты полагаешь, что только у тебя две ханум? — идиотом хохотнул Александр. — Анна — моя дочь от первой жены, которую зовут Ядвига. Ядвига живет далеко отсюда, у своего отца. А зебо Афродита моя молодая, любимая жена, фемиди, себ? — Он буквально втискивал в голову Наваля эту информацию.

— А разва вам можна имать два жина? — Удивлению афганца не было границ. — А как етта вазможна, чьтоба жина при живая мужа живьот у своя атец?

— Мушаверам, прошедшим через Афганистан, у нас разрешается, как и мусульманам, заводить столько жен, сколько сможешь прокормить! — убежденно врал Хантер. — Я пока могу прокормить всего двух. Но мне и четыре бы не помешали!.. А то, что моя первая жена живет у отца, такой у нас порядок — пока мужчина воюет в другой стране, а у его жены есть дети, она ждет мужа в доме своего отца, где никто не сможет ее обидеть. А вот молодую зебо я вожу с собой!