Олекса Белобров - Обратный отсчет

— Галочка! — обратился он к сестричке. — Ты почему тут сидишь, когда тебе давно домой пора? И что за яства? Как все это понимать?

— Не понравилось?! — испугалась девушка.

— Наоборот, жуть до чего вкусно. Но я же не о том. Ты почему все время в госпитале торчишь? У тебя что, личной жизни нет? И дома никто не ждет?

— Все у меня есть! — почему-то обиделась девушка. — А ты чего меня допрашиваешь, словно какой-нибудь Прошкин? Ты мне не начальник и не родственник!

— Да нет, я… — начал было оправдываться Хантер, — я, собственно, ничего такого не имел в виду. Мне показалось…

— Вот и лежи себе крячкой. — Афродита энергично сунула ему в рот ложку какого-то салата. — И не командуй. Кто здесь старшая сестра «травмы», я или ты? Твоя задача — выздороветь и вернуться к своим!

— Спасибо, Галочка! — пробормотал Хантер, жуя. — Хоть ты меня понимаешь. Мне в самом деле побыстрее надо обратно. Дел у меня там — по горло, и все неотложные…

— Может, расскажешь, как там? — робко попросила Афродита. — Если, конечно, тебе сейчас не трудно…

— Мне, между прочим, Владимир Иванович уже сообщил, что ты туда рвешься, — криво, сквозь силу улыбнулся Хантер. — Да только я не знаю, о чем рассказывать. — Он заглянул в глаза девушки и отвернулся. — Если и расскажу, все равно не поймешь…

— Нет, вы расскажите, товарищ старший лейтенант, — подал голос со своей койки Лось, прислушивавшийся к разговору. — Как вы мне ногу пилили штыком, как Чалдону взрывной волной голову отшибло и мозги по броне расплескало! О том, как Джойстик в муках помирал… — Радиотелефонист тяжело задышал, в голосе слышались слезы и бессильная злоба.

— Вы меня извините, ребята… — смутившись, пробормотала Афродита. — Может, вам действительно надо побольше отдыхать…

— Ты нас оставь пока, — попросил Хантер, — мы тут между собой потолкуем. Меня об этом еще Зульфия, наша сопровождающая, в самолете предупреждала, — указал он глазами на Лося. — А об Афгане потом, ладно?

— Хорошо. — Девушка поднялась. — Только недолго. Вам нужен покой. Я зайду через пару часов, — добавила она, — у вас обоих еще процедуры. Обоим уколы, а тебе еще и капельница.

— То есть, ты и сегодня домой не собираешься, — усмехнулся Александр. — А это о чем говорит?

— О том, что ты находишься в палате интенсивной терапии после операции. А я — старшая медицинская сестра в отделении, за которым ты числишься. Вот так-то, Царевич!

Хантер заметил, что под марлевой повязкой Афродита улыбается, и сам улыбнулся в ответ, но застекленная дверь палаты уже закрылась за девушкой.

— Царевич — это кто? — тут же полюбопытствовал Лось.

— Это, Жень, известный тебе старший лейтенант Петренко. — Хантер, наверно, впервые назвал рядового Кулика по имени. — Позывные — Хантер, Шекор-туран, ежели помнишь. А кликуху прилепили в «травме» за то, что с первого дня умудрился проспать тридцать шесть часов подряд, без отрыва от подушки. Так что поначалу я был Спящим царевичем, а потом проснулся и стал просто Царевичем. С тобой ведь та же история — был Лососем, а стал Лосем.

— Хромой Лось какой-то, — снова взялся за свое радиотелефонист. — Без левого заднего копыта, не очень-то распрыгаешься…

— Знаешь что, — в свою очередь разозлился Хантер, — от того, что будешь скулить, новая нога не вырастет. Будь мужчиной и прими то, что случилось, как данность. Учись жить с этим!

— Ну да, вам хорошо! — как обиженный ребенок тянул Кулик. — И нога на месте, и бабы опять, как в Афгане, к вам липнут…

— Меня сегодня штопали почти без наркоза, — так, на всякий случай, сообщил старлей, — и сидели мы с тобой рядом на одной и той же БМП, когда сработал фугас. Или, может, я отдельно передвигался, под охраной вертолетного полка, а?

— Да ладно вам, товарищ старший лейтенант, — засопел Кулик, — какие тут могут быть претензии?.. Просто тошно мне, — в хриплом голосе снова послышались слезы, — двадцать лет от роду — и калека!

— Жалость к себе — полезная штука, — согласился Хантер, — но пользоваться ею надо как лекарством — в малых количествах. Передоз приводит к отравлению. Это тебе ясно, дружище?

— Ясно-то ясно, но я все равно не знаю, что будет дальше, — признался Кулик. — Образования у меня никакого, профессии — тоже. Чем буду заниматься по дембелю?

— А чем до армии занимался? — поинтересовался Хантер, кляня себя втихомолку, что раньше не удосужился расспросить радиотелефониста о его жизни.

— На охоту с отцом ходил, рыбачил, — сообщил тот с грустью в голосе. — У нас на Дальнем Востоке это дело артельное. А сейчас мне куда? Ни по тайге пошастать с карабином, ни сетку поставить… А с девками как? Кто с безногим в койку ляжет?

— Живут же люди и без одной ноги, да и без обеих тоже, — заверил Петренко. — Читал «Повесть о настоящем человеке»? Ее в школе проходят…

Черт его знает — ну как утешить молодого и здорового парня, который еще недавно ходил на медведя и росомаху и в одночасье стал инвалидом?

— Нет, — буркнул Кулик, — у нас русский язык и литературу через пень-колоду преподавали — некому было. Молодые училки с ходу удирали от нас на материк, а литературу вели то физичка, то историчка, то и вовсе трудовик.

— Так ты и фильм не видел? — удивился Александр.

— Не-а, — усмехнулся Кулик. — Телевидение до нас еще не добралось, а в клуб по навигации не завозили.

— Завтра скажу, чтоб тебе эту книжку принесли. Гарантирую: прочитаешь — и по-другому будешь смотреть на свои проблемы. А кстати, слыхал ты про такого офтальмолога — Святослава Федорова? Звезда мировая, можно сказать, первой величины, академик, герой соцтруда!

— Может, и слыхал. Это тот, что ли, который операции на глазах? И что — тоже без ног? — недоверчиво спросил Кулик, поворачиваясь к замкомроты, насколько позволяли трубки и провода.

— Нет, — поправил тот. — Без левой ступни, вроде тебя, только ему трамваем по шнуровью [17] По молодости (десантный жаргон). конечность отрезало.

— Ну и дела! — Кулик призадумался, а потом проговорил вполне искренне: — Ну, спасибо, командир. Мне с вами как-то даже полегче стало…

— А насчет баб можешь не волноваться, — хохотнул Хантер. — На Полтавщине, где я служил до Афгана, у моего тестя с тещей за стенкой один типаж интересный обитает, Грицьком его во дворе кличут. Был он в молодости железнодорожным ментом, но больше всего любил баб и выпивку. Но с приоритетами никак не мог определиться. И однажды отпетрушил он девку — дочку какого-то железнодорожного вельможи. Грицько, как водится, попользовался, а батька девахи, тот самый «паровозиков начальник и вокзалов командир», узнав об этом, решил проучить негодяя. Грицька напоили до невменяемости и прямо в таком состоянии уложили на рельсы недалеко от моста через Днепр. Было темно, туман, дождь. В общем, наехал на него паровоз, и Грицькова нога — прости-прощай. И что б ты думал? — Хантер невольно усмехнулся, вспомнив колоритную физиономию соседа. — Очухался Грицько, выбил себе пенсию по инвалидности и «Запорожец» с ручным управлением. Теперь таксует, но оба любимых дела — баб и выпивку — так и не бросил. Как пил, так и пьет, как шлялся, так и шляется. И ему уже под пятьдесят, а тебе всего двадцать! Ты, кстати, — круто сменил тему Хантер, — чем еще, кроме рыбалки и охоты, занимался?