Вениамин Белобородов - Подвиг. 1941—1945

Два месяца провалялся Анатолий в постели. А когда, поправился, у Хлапова отнялись ноги. Инчин сменил его на заводе. Работа была адской. От недоедания и усталости, от постоянной простуды кочегары валились с ног.

Внимательно присматривался к Анатолию Петр Самусев, местный учитель-коммунист, загнанный гитлеровцами на работу в кочегарку. Однажды он сказал:

— Предлагаю устроить на заводе салют и уйти к партизанам. Есть у меня верные люди на примете.

К взрыву на заводе готовились тщательно, сделали все необходимые расчеты, все, казалось, продумали до мелочей. Но кто-то донес, забрали всех. Допрашивали несколько дней, избивали до потери сознания, обливали водой и снова били. Лева Хлапов не выдержал пыток.

Умер…

Десятерых привели на кладбище. Развязали руки.

— Раздевайся! — голос у полицая визгливый, бабий.

Этот голос и вывел Инчина из тяжелого забытья. Все его существо восстало против того, что должно было совершиться сейчас. Анатолию не раз до этого приходилось смотреть смерти в глаза. Но там был бой, как говорится, на равных: или ты, или тебя. А теперь? И все же не ждать, действовать.

Раздевался Инчин медленно. Вспомнилось любимое выражение командира: «Кто смерти не боится, того и пуля сторонится». И его наставления новобранцам: «Никогда не теряйтесь ни перед генералом, ни перед дулом пистолета».

Сейчас наступила та минута, когда важно было не потерять самообладания, не испугаться смерти, что в лице полицая ходит в десяти метрах.

— Живей, живей! — торопит бабий голос.

Петр Самусев, снимая сапоги, кашлянул. Это — сигнал. Неожиданно сильным ударом головы он сбил охранника и бросился в сторону. Кинулся от ямы и Анатолий. За ним — остальные.

Анатолий не помнит, как, подгоняемый свистом пуль, перебежал кладбище, пронырнул поле. До слуха его доносились выстрелы и ругань полицаев. Он бежал, падал, полз и снова бежал, пока силы не оставили его. Присел. Разгоряченный, сначала не чувствовал холодного ветра, иглами впивающегося в тело. А когда замерз, не смог подняться. Потом снова стало тепло и показалось, что поплыл куда-то. Успел подумать: «Значит конец, замерзаю», и потерял сознание.

Есть в архивах штаба партизанского движения Украины любопытный документ: «Личный счет командира первого Хинельского отряда А. И. Инчина». В нем много цифр. И примечание: «Число уничтоженных врагов и техники в групповых боях и диверсиях в счет не входит». И все равно цифры весьма внушительные. Вот только некоторые из них:

«…Лично уничтожил 113 солдат, офицеров, чинов немецких военно-административных органов, шпионов, бургомистров, провокаторов, полицейских».

«…Совершил 19 диверсий, вывел из строя 36 автомашин, спустил под откос два железнодорожных эшелона с живой силой, и техникой, уничтожил два танка, восемь минометов, один самолет».

«…Создал 4 партизанских отряда, 15 диверсионных групп».

«…Лично взорвал склад авиабомб в селе Кренидовка».

Коротки, лаконичны строки документов. А за каждым из них подвиг партизана, подвиг разведчика.

…В ночи скакали трое. Впереди на рыжем «венгерце» красовался обер-лейтенант немецкой армии в фуражке с высокой тульей, в новом под ремень дождевике с витым серебряным шнуром на груди.

Всадники подъехали к массивным воротам завода, лейтенант полоснул плетью часового:

— Почему не окликаешь, сонная твоя рожа!?

— Я вас давно бачу, пан обер-лейтенант, — прикрываясь от второго удара, пролепетал часовой.

— Открывай ворота, к главному веди.

Часовой открыл ворота, суетливо затрусил впереди всадников, показывая казарму. Лейтенант вошел первым. Нащупав включатель, зажег свет. На койках зашевелились. Лейтенант повел автоматом:

— Лежать! Головы под одеяло!

Между тем его спутники завладели пирамидами с винтовками.

Документ об этом событии повествует коротко:

«Лейтенанту Инчину вместе с разведчиками Н. Колгановым и В. Дмитриевым удалось проникнуть на территорию Мезенского сахарного завода, где было сосредоточено 300 полицейских, возглавляемых гестаповцем Бараковским. В подвалах завода разведчики обнаружили и освободили группу смертников в составе 28 коммунистов-подпольщиков во главе с Кузьмой Ступичем».

Еще один документ, еще несколько строк:

«В бою под Станиславчиком Одесской области действовал смело и решительно, чем спас штаб партизанского соединения Наумова и радиостанцию».

Весной 1943 года в Голованивском районе Одесской области соединение застряло на целую неделю: ждали самолетов с Большой земли с боеприпасами и медикаментами, а погода выдалась неудачная. К тому же большой обоз с ранеными сковывал маневренность. Все было спокойно: видимо непогода сбила со следа фашистов.

Этот день тоже прошел мирно, ночь вроде бы не предвещала никаких неприятностей. Инчин долго лежал с открытыми глазами. Вспомнился побег с кладбища. Очнулся он тогда вот в такой же хате и первое, что произнес:

— Где я?

— Камень село наше называется, сынок, — зашептала бабка. — А ты тихо лежи, смирно. Не дай бог, кто дознается.

От бабки узнал тогда Анатолий, что бежали с кладбища трое. Одного пристрелили под проволокой. Второй — Петр Самусев, босой добежал до хутора Хотеевка и спрятался в бане. Но его выдали. Расстреляли Самусева. Несколько дней рыскали полицаи по окрестным селам, ища третьего, но так и не нашли. Надежно укрыли его старики Фоменко.

— А я думала, уж ты не придешь в себя, — говорила старушка. — Четверо суток, как тебя привезли, глаз не открывал.

Когда Инчин поправился, ушел в лес. Там на первых порах удалось сколотить маленький отряд из оставшихся в окружении бойцов. Обзавелись оружием, пустили под откос вражеский эшелон с боевой техникой, подожгли склад авиабомб. А потом встретились с партизанами капитана Наумова. Здесь теперь Инчин и был командиром разведчиков…

Воспоминания как-то враз оборвались, и Анатолий уснул. Снилась школа, где преподавал физику и математику. По главной улице села длинной белой вереницей, важно переваливаясь, вышагивали гуси. Вот они заволновались, вытянули шеи и громко в один голос закричали:

— Танки!

Это было так странно, что Инчин захохотал.

Потом ординарец рассказывал бойцам, как он испугался, когда в ответ на его сообщение о появлении вражеских танков, старший лейтенант вдруг расхохотался.

На раздумья были отпущены минуты. Танки остановились буквально в нескольких метрах от дома, где разместился штаб соединения. Медленно, в полной уверенности, что сейчас будет покончено с партизанами Наумова, разворачивают фашисты орудийные башни.

Рассчитывать Инчин мог только на комендантский взвод, собравшийся около него. Не столько словами, сколько жестами, он показал, что делать. Между тем сам в несколько прыжков пересек открытое пространство от хаты до толстого пирамидального тополя, стоявшего в десятке метров от первого танка. Ловко брошенная граната — и танк запылал. Вторую машину подбил начальник штаба. Партизаны косили автоматчиков, которые посыпались с танков. Закончилось все рукопашной схваткой.