Игорь Болгарин - Чужая луна

— Зачем тебе? — насторожилась Нина.

— Из интереса.

— Кажется, в Анконе.

— Кажется или точно? — настойчиво допытывался Слащёв.

— Ну, в Анконе.

— Я о чем думаю. Может, уедем туда? А, Нина?

— Надо у них спросить, примут ли?

— А не надо спрашивать. Нам кусочек теплого неба суток на трое. Адриатика, там всегда тепло.

— Нищих никто не любит, Яша. Даже родственники.

— А мне не надо, чтоб меня любили. Мне надо за что-то зацепиться. Мне бы три дня! Всего три дня! И я бы эту твою Анкону со всеми твоими родственниками вверх задницами поставил! Сами принесли бы и еще уговаривали, чтоб взяли! — с гневом в чей-то адрес произнес Слащёв.

— Что с тобой, Яша? Я никогда не видела тебя таким.

— Каким?

— Не пойму.

— Я сам себя не пойму, дорогой мой «юнкер Нечволодов». Понимаешь, мне очень не хочется, чтобы моя Маруська вышла замуж за турецкого султана.

— Это ей не грозит, — улыбнулась Нина.

— Ты меня почти успокоила. Она будет пасти этих наших… индейцев…

— Индюшек!

— …и выйдет замуж за такого же нищего, как и мы с тобой. И до глубокой старости будем наслаждаться пением муэдзинов, — и, помолчав, добавил: — Грустная история.

Красильников пришел в банк в сумерках. Болотов уже начинал волноваться: его сразу по приезде предупреждали, что Константинополь — город неспокойный и по вечерам по нему лучше не гулять. К тому же, эта попытка ограбления банка. Кольцов тоже сердился. Увидев мрачного Кольцова, Красильников стал сварливо оправдываться:

— Не ставь меня к стенке, начальник! Заблудился! — И, перейдя на нормальный тон, добавил: — Понимаешь, мне показалось, что тот мужик за нами увязался.

— Какой еще мужик?

— Ну, тот. Я тебе говорил: вроде как знакомый

— Ну и как, разобрался?

— Вроде понял, рыбья холера. Издалека, как он, как тот феодосийский бандит. Тот тоже как-то чудно ходил, с подскокцем.

— Какой бандит? При чем тут Феодосия?

— Ну, може, мне примерещилось, но по-моему, это тот бандит, с Феодосии… Жмухарев, Жмыхарев…

— Жихарев? — удивленно переспросил Кольцов. — Ты его хорошо разглядел?

— В том-то и дело. Вроде — он. Ты идешь, гляжу он за тобой. С той еще улицы, куда ты на встречу ходил.

— Де-Руни.

— Ну, да. Я — за угол, пропустил его. Думаю, дай другой улицей на него выйду, разгляжу. Кругом заборы. Назад вернулся, ни тебя, ни его. Побегал по переулкам — нету. И куда идти, не знаю, Пошел наугад, опять вышел к Золотому Рогу. А спросить боюсь, чтоб не накликать подозрения. Случайно вышел… как она? Рю-де-Пера. Тогда уж вспомнил, как наш банк найти.

— Ну, и хорошо, что погулял, — выслушав покаянную исповедь Красильникова, сказал Кольцов. — Город немного изучил. Глядишь, пригодится.

— Не, я для города не очень гожусь, — вздохнул Красильников. — Я в ауле вырос.

— Помню: Донузлав.

— У нас там две улицы, четыре переулка. И мечеть отовсюду видать.

— Вообще-то, ты прав, Семен, — согласился с Красильниковым Кольцов. — Глупое это дело — друг за другом ходить. Предложил от перестраховки. Видимо, в юности слишком много Пинкертона с Ником Картером начитался. Отменяю. Иди в соседнюю комнату. Устраивайся. Но спать будем по очереди. Не думаю я, чтоб «медвежатники» так легко свою добычу бросили. Похоже, ты прав: это почерк Жихарева. Уцелел, гад.

Не спалось в ту ночь и Жихареву. Голова шла кругом, тяжело ворочались мысли. Не упустить бы комиссара. Неспроста появился он здесь. Что-то серьезное затевают большевики, иначе не стали бы рисковать таким козырным тузом.

Знать бы, надолго ли появился он здесь? Может исчезнуть в один из ближайших дней — и все! И не утолит он жажду мести, которая все еще клокочет в его сердце. Но это ладно. Местью можно было бы и поступиться. Время лечит — забудется. Но деньги! Они нужны были вчера и нужны будут завтра. Пока они лежат в почти неохраняемом банке в искалеченных сейфах. Еще вчера их, эти сейфы, можно было просто вывезти за город, и там, не торопясь, под пение соловьев, вскрыть. Сегодня это уже не удастся. Сегодня их охраняет не один лишь управляющий, но и еще двое чекистов. Надо думать, что они оба чекисты. А уж что один из них комиссар — это точно. Но и эта преграда преодолима, если хорошо продумать

И десять тысяч долларов, которые когда-то пообещал Уваров за живого или мертвого комиссара. Это было давно. Но Уваров ни разу не сказал ему, что обстоятельства изменились, и тот их уговор потерял силу. Ну, а не заплатит Уваров, такую птицу, как комиссар, купит Врангель. За живого он, конечно, не поскупится.

Вот ведь какие чудеса случаются в жизни. Все собралось в один клубок: почти неохраняемый банк, сейфы с приличными ценностями, комиссар, который сам по себе стоит кучу денег, и, вполне возможно, Уваров за него рассчитается. У них, у богатых, честное слово еще в цене.

Теперь остается только решить нелегкую задачу: как одним приемом распутать этот клубок! Легко это не получится. Тут надо высушить все свои мозги и придумать что-то похитрее.

Жихарев ворочался на своей постели. Сон его не брал. Говорят: утро вечера мудренее. Но где оно, это утро? Ночь тянется бесконечно.

Два дня Слащёв в одиночестве сидел в беседке, смотрел на залив, где шла своя напряженная жизнь. Одни корабли тихонько его покидали, иные, потрепанные океанскими штормами, входили в него.

Флаги, флаги. Десятки разных. Но больше всего турецких и французских. Много и других: американских, английских, японских, австралийских. Были и такие флаги, которых он прежде никогда не видел, и не мог определить, чей он. Весь огромный земной шар представляли они. Каждый флаг — это кусочек земли, большой или маленький. И на каждом из них живут люди, где-то их больше, где-то совсем мало. И только ему одному нигде нет места: жил, воевал отвоевывал себе хоть маленький клочок земной тверди — и нечего не получилось. Впору объявлять себя банкротом.

Сейчас еще хоть как-то теплится здесь российская жизнь. Можно сходить на базар, встретиться с кем-то из своих однополчан, узнать свежие новости, порадоваться или огорчиться.

А когда уйдет отсюда армия, здесь останутся только такие же обездоленные, как и он. К кому пойдешь? С кем поделишься своими печалями?

Вот и этот, Павел Андреевич, очень уж мягко он стелет. А что у него в голове, не заглянешь. С добром к нему приехал или черное вынашивает? И посоветоваться не с кем. Все, что эти боевые-отставные скажут, он наперед знает: не верь, обманут, кому ты там нужен, у них там теперь своя жизнь, они создают новую страну, такую, какой никогда не было.

Что такой еще не было, это точно. А вот какой она будет, никто не знает. И даже те, кто ее строят.

Здесь ему скоро делать будет нечего. Можно бы и поверить этому Павлу Андреевичу, рискнуть. Тогда, в Корсунском монастыре этот комполка тоже на кон свою жизнь поставил, не струсил. Это чего-то стоит.