Михель Гавен - Крестоносцы

— Мы обязательно поможем, Джин, — мягко ответила Натали. — Мадам Маренн так бы и сделала наверняка. Значит, мы тоже должны поступить аналогично. Как только получишь документы, сразу перешли мне. Я их посмотрю. Будем действовать немедленно. Насчет визы и жилья пусть не волнуются — я все устрою.

— Я так и сказала ему. Он мне не поверил.

— Я понимаю. — Натали грустно улыбнулась. — Я долго жила в Париже, потом в Америке с твоим отцом, но я хорошо помню все происходившее со мной раньше. Им всем трудно поверить в существование добра в мире. Они просто забыли о добре и милосердии. — Она вздохнула, взглянув на часы: — Прости, Джин. Мне надо идти к Кэрол, менять капельницу. Свяжемся вечером.

— Я понимаю, мама, конечно. Поцелуй папу и Джека. Я тебя очень люблю.

— Я тебя тоже люблю. Передай привет Майку. Будь осторожна, я очень тебя прошу. Да, кстати, чуть не забыла, вчера приезжал Дейв Скрыпник.

— Твой вьетнамский сержант? — Джин улыбнулась. — Как он?

— Не мой сержант, а Тома, — поправила ее Натали. — У него все отлично. Он теперь открыл в России сеть пушных магазинов. Осуществил план своего отца, которому революция спутала все планы. Купил дом в Екатеринбурге. На постоянное жилье еще не решился переезжать, но ездит туда часто. Передавал тебе привет. Тоже просил быть осторожной. Уж кто-кто, а «Тигры» твоего отца знают о войне. Им на ней досталось.

— Ты тоже обязательно передавай ему привет. Я всегда думаю о вас. Я очень всех люблю, но ты же знаешь, мама, я должна находиться здесь.

— Я понимаю, Джин. Я бы тоже приехала с тобой, как мадам Маренн во Вьетнаме была со мной, но меня остановила болезнь Кэрол.

— Сейчас ты должна думать о ней. Обо мне не беспокойся. Я справлюсь.

— До вечера, девочка моя.

— До вечера, целую тебя, мама.

Скайп отключился.

— Как дела?

Раскрасневшаяся Мэгги подошла к столу.

— Договорились? — Джин с улыбкой посмотрела на нее.

— Да, вечером пойдем на танцы. Джин, я влюбилась, — прошептала она.

— Про него и говорить нечего. — Собеседница Долански понимающе кивнула. — Я рада.

— Вы с Майком пойдете?

— Не знаю. — Джин пожала плечами. — Скорее всего, нет. Мне нужно будет в ту больницу.

— Опять в город? — Лицо Мэгги стало серьезным.

— Да. Если не произойдет ничего экстраординарного, как сегодня утром.

— Возможно, мне стоит пойти с тобой?

— Невозможно, Мэгги. Это секретное дело, ты же знаешь.

— Я так за тебя волнуюсь!

За стеклянной перегородкой появился Дэвид Уитенборн. Кивнув Джин, он вошел в комнату.

— Я пока соберу инструменты для стерилизации. — Сообразив, что разговор ее явно не касается, Мэгги направилась к двери.

Заложив руки за спину, Дэвид подошел к окну, наблюдая за тем, как разгружается грузовик с медикаментами. Он дожидался, пока Мэгги уйдет. Едва дверь закрылась за ней, мужчина повернулся к Джин.

— Есть новые сведения, — сказал он, — согласно которым во время перестрелки на полицейском участке ранен один из главарей боевиков, Мустафа Удей ас-Садр. Это племянник самого Муктады ас-Садра. Тяжело ранен. Пока они пытались справиться собственными силами, но положение его ухудшается. Ты сегодня поедешь в городскую больницу?

— Даже если б я не собиралась этого делать, я так понимаю, надо ехать. — Джин села за стол. — Ты думаешь, они будут искать помощь?

— У них не остается другого выхода. Парень молодой, да еще и один из авторитетных командиров. Если ему не сделает операцию высококлассный хирург, он умрет. Они наверняка знают о твоих способностях, поэтому надо ожидать прихода представителей Мустафы Удей ас-Садра.

— Значит, мне надо отправляться туда как можно скорее!

— Да. Будь осторожна. Все добытые тобой сведения чрезвычайно важны для нас. — Дэвид внимательно посмотрел на нее. — Информация об их численности, ближайших планах. Назревает большое восстание. Вполне возможно, даже война. Мы должны готовиться, но помни — разоблачение означает для тебя немедленную смерть. Мы ничем не успеем помочь, поэтому будь осторожна.

— Я понимаю, Дэвид.

— Они говорят, он без сознания. Перевозить его нельзя. Они требуют вашей срочной помощи, госпожа.

Горячий шепот Михраб в предоперационной, едва различимый, казался громким в охватившей весь госпиталь напряженной тишине. Джин приехала, как всегда, после обеда. Ее привез Ахмет. Она успела сделать две полостные операции, когда внизу в холле послышались стрельба, крики, шум шагов и звуки падающей мебели.

— О чем идет речь? — Михраб испуганно вскинула голову.

Доктор Фарад положил пинцет и опустил повязку, а лицо его побледнело.

— Спокойно. — Джин старалась говорить максимально ровно, иначе в ее голосе могла послышаться слабость. Молодая женщина уже догадывалась, какие гости пожаловали в больницу. — Работаем, не отвлекаясь. Доктор Фарад, подайте зажим, пожалуйста. Михраб, следи за поступлением крови и давлением.

По коридору пронесся стук шагов, упали опрокинутые стулья, и лампочки в операционной замигали.

— Доктор Фарад, пока я держу здесь, постарайтесь пережать артерию, — спокойно попросила Джин, но увидела дрожавшие руки доктора. — Спокойно, спокойно, — прошептала она ему. — Чем спокойнее мы будем себя вести, тем меньше поводов дадим им для применения силы.

Дверь в операционную распахнулась.

— В чем дело? — Джин повернулась. — Одну минуточку.

Неожиданно Михраб выронила пакет с кровью, который меняла на держателе. Джин успела подхватить его.

— Осторожнее, сестра, — сказала она строго.

На пороге стояли трое с автоматами АК-47. Лица и головы замотаны клетчатыми платками. Они тяжело дышали. За их спинами виднелось еще несколько человек, также в платках и черных масках.

— В чем дело, господа? — Джин опустила марлевую повязку. — Я не понимаю. Здесь идет операция. Кто позволил войти?

— Аматула Байян? — послышался довольно приятный мужской голос. — Хирург?

Боевики расступились. В операционную вошел человек в длинных темных одеждах и с черной чалмой на голове. Явно какой-то религиозный деятель, возможно, имам. Лица своего он не скрывал. Довольно молодой мужчина, лицо загорелое, с широкими скулами, обрамленное коротко остриженной черной бородой, выдававшее в нем тюрка. Взгляд небольших темных глаз из-под густых бровей казался проницательным и умным. Он смотрел на Джин без ненависти и без неприязни, а скорее даже с любопытством.

— Вы Аматула Байян? — Он приблизился к ней еще на шаг. — Доктор из Парижа?

— Да, я, — кивнула Джин. — Вы, собственно, кто и почему позволяете себе входить в операционную, когда здесь идет операция?

— Я — Мустафа Такуби, и меня послал аятолла ас-Садр. Его племянник тяжело ранен. Аятолла просит оказать мужчине помощь.