Михель Гавен - Заговор адмирала

Кальтенбруннер повернулся к карте, лежащей на столе с правого краю, и начал тыкать в неё карандашом:

— Большевики уже в Югославии, в Румынии, они захватили Белград и во взаимодействии с партизанами Тито фактически уже заняли всю Сербию. Их армии стоят на южных границах Венгрии, а Хорти отводит Первую и Вторую венгерские армии к северу от линии Солнок-Дебрецен к западу от реки Тисы и, судя по всему, перебрасывает их в Будапешт. Они оголяют фронт, оставляя без прикрытия наши бронетанковые силы. Что это если не предательство и не подготовка к капитуляции?! Он окружает себя верными себе частями в столице. Если всё пойдет по их плану, то первые два армейских корпуса уже прибудут в Будапешт максимум через десять дней. Смотреть на это безучастно мы не имеем права. У нас в столице и её окрестностях одна дивизия СС, и ещё две дивизии СС находятся на другом берегу Дуная. Это мало, так что если Хорти договорится с большевиками, то их армии в любой момент могут перейти границу, чтобы оказать ему помощь, и тогда силы явно окажутся неравными. Нам надо сконцентрировать свои усилия на том, чтобы убрать правящую верхушку Венгрии, возможно, даже ликвидировать физически.

Кальтенбруннер многозначительно взглянул на подчиненных, но Скорцени никак не отреагировал, а Науйокс лишь недоуменно вскинул бровь.

— Да, да, ликвидировать, — подтвердил Кальтенбруннер. — И не только адмирала, но и его сыночка тоже, потому что он возглавляет канцелярию адмирала и много знает. Но прежде чем начать активно действовать, мы должны добыть доказательства того, что Хорти — предатель, и представить их фюреру. Понятно, что, фактически находясь в информационной блокаде, которую нам устроил ваш шеф Шелленберг, такие доказательства добыть очень трудно, — Кальтенбруннер усмехнулся, но затем продолжил очень серьёзно: — Срочно нужен источник информации. Надежный, опытный, со связями. И не такой, какого безуспешно пытались внедрить в марте, на смех Шелленбергу, всё пустившему под откос. Нужен источник, которого никто не знает и который нигде не зарегистрирован, нигде не состоит на учете. То есть совершенно новое лицо. Но информация, которую он нам предоставит, должна полностью соответствовать действительности и бить Хорти наповал, чтобы Шелленбергу нечем было крыть и у него не нашлось бы контраргументов. Тогда рейхсфюреру ничего не останется, как сдать Хорти, а у нас будут развязаны руки. Вопрос только в том, где найти такого человека, — Кальтенбруннер откинулся на стуле, потер ладонью лоб. — Мы не можем воспользоваться услугами агентов, работающих на ваше управление, поскольку всё сразу же станет известно Шелленбергу, а через него — рейхсфюреру. Не можем мы полагаться и на людей Мюллера, ведь каждый из них может оказаться двойным агентом. Так что же делать? Есть соображения? — обергруппенфюрер внимательно посмотрел на Скорцени, затем перевел взгляд на Науйокса. — Докладывайте.

— Если русские уже в Сербии, а партизаны Тито фактически контролируют территорию бывшей Югославии, — подумав, произнёс Скорцени, — есть вариант попробовать поймать хортистов в ловушку.

— В ловушку? — Кальтенбруннер наклонился вперед, явно заинтересованный. — А ну-ка, поподробнее.

— Надо вбросить дезинформацию, что Москва, дабы не привлекать излишнее внимание, готова продолжить переговоры с венграми через Тито. Англичане в марте уже предлагали такой вариант. Тогда Тито ещё вел с ними интригу. Раз он теперь фактически оказался в лагере большевиков, это может выглядеть правдоподобно. Надо попытаться заставить венгров пойти на такой контакт, совершить ложный шаг. Это затруднит их переговоры в Москве, потому что там начнут сомневаться в искренности их намерений. Русские узнают про контакты венгров с Тито и спросят себя — а с чего вдруг венгры начали метаться? Венграм на объяснения понадобится время, а именно времени нам сейчас и не хватает. Если мы немного затянем процесс, то сможем взять ситуацию под контроль. Хорти сейчас всё решает сам, так как это способствует секретности, но зато у него очень мало доверенных лиц. Особенно посоветоваться ему не с кем, и он вполне может совершить ошибку, если ему всё правильно преподнести. Если этот контакт наладится, можно подумать и о дальнейшей информации, которая будет нам выгодна и будет направлять события в нужное нам русло. Конечно, этот вариант долго не протянет. Если у Хорти налажены прямые контакты в Москве, он быстро выяснит, что это провокация. Но мы получим то, что нам нужно — время добыть те самые сведения, которые нужно преподнести фюреру, чтобы добиться нужного нам решения. Это же время, которое мы выиграем, пока Хорти идет по ложному пути, мы используем для того, чтобы подготовить операцию по его смещению.

— Идея неплохая, — одобрил Кальтенбруннер, — но всё опять упирается в человека. Чтобы вбросить дезу, чтобы ей поверили, опять нужен надежный агент, источник, которому доверяют в Венгрии и который вполне вызывает одобрение здесь. И притом, не отмеченный ни в каких картотеках, не использовавшийся ранее, иначе всё провалится.

— Или использовавшийся, но сгинувший. Якобы погибший, — серьезно заметил Науйокс. — Законспирированный до поры до времени.

— Кого ты имеешь в виду? — Скорцени повернулся к нему, а Кальтенбруннер смотрел на Алика неотрывно.

— У меня есть такой человек, — ответил Науйокс спокойно. — Сейчас он находится в венгерском Сегеде. Это город на границе с Сербией, а человек, о котором я говорю, живет там два года и служит католическим священником в одном из приходов. Мне удалось его туда устроить через епископа Сегеда, который симпатизирует нашим сторонникам. Пока что этот агент занимался тем, что следил за умонастроениями и отслеживал передвижение венгерских войск по ближайшим районам.

— И он у нас нигде не значится? — спросил Кальтенбруннер недоверчиво. — Этого не может быть.

— Он значится, — ответил Науйокс всё так же невозмутимо. — Но только мертвым. Он как бы погиб, сгорел заживо в кафедральном соборе Кирилла и Мефодия в Праге, где покончили с собой в июне 1942 года все участники покушения на вашего предшественника, — голос Науйокса прозвучал ровно и спокойно, но Кальтенбруннер вздрогнул. — Этот человек служил в этом соборе и тайно выполнял обязанности связника диверсантов. Не тех, о которых раструбили англичане, а настоящих, то есть совершенно других людей, которые не погибли в соборе, а просто были нами уничтожены после операции. Когда собор окружили и подожгли, я помог этому человеку выйти через потайную дверь, которую мы специально для него сделали — на плане собора её не было и нет, а затем оставалось подбросить обезображенный труп совершенно другого человека, чтобы его опознали, как моего агента. Тогда в Праге найти такого беднягу, расстрелянного по случайности, было легко, — Науйокс криво усмехнулся.