Богдан Сушинский - Воскресший гарнизон

Сэр Уинстон недовольно покряхтел, а затем проворчал:

— Неужели даже вы, Крите, склонны считать этот довод женщины убедительным?

— Я счел бы его презренным, если бы не знал, что назавтра у нее запланирована встреча с бароном фон Штубером, во время которой Софи не станет возражать, если их очередное любовное ложе окажется в подземелье «СС-Франконии».

— С этого бы и начинали, — потеплело ворчание Черчилля, небрежно швырнувшего папку на столик. — Потребуйте, чтобы отчет о пребывании этой леди в подземельях был очень подробным. Причем речь идет не о подробностях их возлежаний, как вы понимаете.

— Вплоть до того, что посоветую генералу О’Коннелу доставить ее в Лондон. Пусть даже в бомбовом отсеке одного из бомбардировщиков.

— Оригинальная мысль. Интересно, где и каким образом генералу удалось заполучить эту леди всех разведок мира?

— Не О’Коннелу, сэр. В нашу разведку ее привел сам шеф СИС, генерал Мензис [52] Речь идет о генерал-майоре Стюарте Грехэме Мензисе (1890—1968), который в 1939—1952 годах возглавлял Сикрет интеллиджеис сервис (СИС). Считается, что накануне войны он сумел решительно реорганизовать эту службу и наладить её деятельность таким образом, что она достойно противостояла и абверу, и советской разведке. Мензиса принято считать легендой британской разведки. . Утверждают, что генерал перехватил Герцогиню еще в те времена, когда она завершала учебу в румынской разведшколе. Поэтому переход на службу в разведку рейха и учеба в школе Скорцени уже проходила с благословения сэра Мензиса.

Черчилль уважительно качнул головой. Мензис всегда держался слишком независимо, каких-то особо доверительных отношений с Черчиллем у него не складывалось, тем не менее премьер относился к нему с должным уважением.

— Уж не хотите ли вы сказать, Крите, что приобретение Софи Жерницки генерал Мензис может вписать в свой послужной список наряду с приобретением адмирала Канариса? [53] Исторический факт. Есть все основания полагать, что именно Мензис сумел окончательно склонить руководителя абвера адмирала Канариса к сотрудничеству с английской разведкой, наладив надежные контакты с ним. Причем сделал это с должным тактом.

— Именно это я и мог бы сказать, если бы не уникальность самого случая.

— В чем вы её узрели?

— Шеф германской разведки ходит в агентах руководителя разведки английской! Кто, в здравом уме пребывая, поверит в такое? Сама абсурдность того, что руководитель разведки самой мощной на континентальной Европе державы является агентом разведки основного противника, настолько беспрецедентна, что не поддается осмыслению. Впрочем, адмирал уже давно разоблачен, а Герцогиня все еще действует, и это тоже факт.

— Причем немаловажный.

— Кстати, внедрению этой леди в СД способствовал все тот же Канарис. Во всяком случае, это он представил её сначала Шел-ленбергу...

— ... С которым до самого ареста был дружен, — согласно кивнул Черчилль.

— А затем уже Кальтенбруннеру и наконец, Герингу. Он же «по дружески» перекупил её у румынской разведки, что нетрудно было сделать, поскольку в те времена они были союзниками. При этом адмирал потребовал передать все имевшиеся в сигуранце материалы, связанные с вербовкой и сотрудничеством Жерницки, а все косвенные следы ее пребывания там — уничтожить. Его агент лично проверил выполнение этой договоренности, поскольку Канарис получил разрешение на инспекцию у начальника румынского генштаба.

— На нее в самом деле возлагались какие-то особые планы?

— Следует полагать.

— Или же речь идет всего лишь о женских чарах, перед которыми не устоял даже Канарис?

— Скорее причина кроется в ностальгии Канариса по своей «испанской весне». Позволю себе напомнить, что именно Канарис втянул в свое время танцовщицу Мату Хари в разведывательный омут, он же превратил ее в свою наложницу...

— И он же предал её.

— Хотя утверждают, что в свое время был влюблен в нее. Но это уже лирика. Прозой жизни предстает то, что в свое время Ка-нарис попытался сотворить из Жерницки дубликат Маты Хари.

Пауза, которой двое джентльменов завершили беседу о достойнейшей из «леди английской разведки», была непродолжительной.

— Итак, — взялся подытожить теперь уже саму их встречу сэр Уинстон, — вы утешили меня сообщением о попытке Герцогини проникнуть в святая святых германской службы безопасности — « Регенвурмлагерь»...

— Увидим, не ошибались ли в своих надеждах руководители всех европейских разведок, — по привычке склонил голову самому себе на плечо агент одной-единственной разведки, сотворенной когда-то давно, еще в Средневековье, монашествующим орденом иезуитов.

Невзирая на рану, лейтенант лежал на спине, все еще судорожно сжимая в руке пистолет. Лицо его было бескровно-серым, а глаза полузакрыты. С уголков их стекали слезы.

Штубер даже напряг зрение, чтобы убедить, что это действительно слезы, а не капельки пота.

— Что, лейтенант, все еще тянете с исполнением приговора? — ехидно улыбаясь, поинтересовался штурмбанфюрер. — Зря. Вам предоставлено было право «выстрела чести», как принято было называть его в среде истинно русского офицерства царственнобелогвардейской закваски. Только в нашем случае, это еще и «выстрел чести диверсанта».

— Да стрелялся я, — угрюмо молвил Корнеев, не открывая глаз. — Трижды. И каждый раз осечка. Очевидный факт.

— Не такой уж и очевидный, — возразил Штубер.

Зебольд наклонился, чтобы вырвать или выбить пистолет из руки русского, однако барон вовремя попридержал его за плечо. И фельдфебель, проведший бок-о-бок со Штубером не один месяц диверсионной войны, понял, что для «величайшего психолога войны» очень важно отследить поведение пленного, понять его мотивации и настроение. Ну а что ради этого приходится рисковать, причем не только своей жизнью, барона как-то мало трогало.

— Хватит лгать, лейтенант: какая еще осечка? — возмутился Штубер. — Да к тому же, трижды подряд? Мы с вами не первый день на войне, такого просто быть не может. Вы верите этому, мой фельдфебель?

— С трудом, господин штурмбанфюрер, — ответил Зебольд, нисколько не сомневаясь, что барон захочет сам, лично обезоружить русского. — Слишком уж ответственный выстрел намечался.

— И я о том же. Не может такого быть! Как-никак речь идет о «выстреле чести диверсанта». Впрочем, что нам мешает проверить?

Только теперь Штубер решительно изъял пистолет из руки лейтенанта. Тот с удивлением и надеждой смотрел на эсэсовца, явно ожидая, что тот сам пристрелит его, и уж никак не ожидал увидеть то, что произошло на самом деле. Штурмбанфюрер повертел оружие в руке, повторил: «Не может такого быть — чтобы трижды подряд осечка!», и поднес пистолет к виску.