Евгений Жидилов - Мы отстаивали Севастополь

— Мы только что слушали про геройство русских матросов-севастопольцев, — с жаром говорит секретарь комсомольской организации старшина 1-й статьи Степанов. — Честное слово, у меня сердце замирает, когда я подумаю, какая честь нам оказана — сражаться на этой священной земле. И вдруг среди нас находятся люди, которые плюют на свой долг советского воина, не признают дисциплину. Что прячете глаза? Совестно? А нам за вас стыдно. Вы имя севастопольца позорите. Как мы сможем положиться на вас в бою?

Темнеет уже. А моряки все выступают и выступают, и в каждом слове — упрек и обида. Наконец поступает предложение дать слово провинившимся. Они молча переглядываются: кому начать первому.

Медленно шагнул вперед Георгий Иванов — худенький низкорослый матрос. Мальчишка да и только. Он говорит от имени всей четверки:

— Мы очень виноваты, товарищи. — Губы его дрожат. В руках он мнет свою бескозырку. — Но мы обещаем, что никогда больше такого не будет.

Он замолкает, не в силах подобрать слова. Жалко парня. Знаю я и его, и остальных троих. Неплохие ребята, но молодежь зеленая. И набедокурили-то по неопытности.

— Хорошо, — обращаюсь я к собранию. — Поверим им. Посмотрим, как они свое слово сдержат.

По пути в штаб комиссар возбужденно говорит мне:

— Видел, командир, как много стали вкладывать матросы в слово «Севастополь»? На пользу экскурсия пошла! [27]

Наши позиции осматривает генерал Петр Алексеевич Моргунов, командующий береговой обороной флота. Он проверяет каждую огневую точку, каждую траншею. Выглянув из-за бруствера, берет у ближайшего краснофлотца винтовку, целится, прикидывая, хорошо ли простреливается местность. Спрашивает у бойца расстояние по того или другого ориентира. И только убедившись, что все как следует, приказывает сопровождающему его военинженеру 2 ранга И. А. Лебедю занести укрепление на карту.

В общем генерал остается доволен. И тут же дает новое задание — возвести еще более основательные сооружения. А сроки устанавливает непомерно сжатые. Я пытаюсь доказать, что сил у нас не хватит. Моргунов к Лебедю:

— Иван Алексеевич, сколько времени нужно на оборудование стрелкового окопа полного профиля на отделение вот здесь, с ходом сообщения на тот куст?

— Надо спросить полковника Жидилова, — уклоняется инженер от ответа. — Ведь его люди будут работать.

Быстро подсчитываю в уме, оценивая грунт и сообразуясь с установленными нормами. Отвечаю:

— Двенадцать часов.

— Много, — возражает Лебедь. — По-книжному, может, и верно. Но сейчас мы обязаны учитывать все — и энтузиазм людей, и военную обстановку. Я бы сократил коэффициент времени в полтора раза.

— Согласен! — говорит генерал.

— Помилуйте, да если нам принять ваш коэффициент, то одного Ехлакова мне будет мало. — Полушутя, полусерьезно я рассказываю историю со взводом на Азис-Оба. Моргунов слушает и улыбается:

— Вот видите, опыт улаживания «строительных конфликтов» у вас уже есть. Значит, справитесь.

«Коэффициент времени» он так и не изменил. Все нормы пришлось нам увеличить в полтора раза. И в конце концов прав оказался генерал: уложились в срок.

Учимся у защитников Одессы

25 августа формирование бригады в основном было завершено. У нас теперь пять батальонов, артиллерийский и минометный дивизионы, инженерная рота, рота [28] разведки, рота связи. А люди все прибывают. Среди них и участники боев под Одессой. Эти уже не раз сталкивались лицом к лицу с врагом. Попадают они к нам из госпиталей после выздоровления от ран. Боевой опыт этих моряков представляет для нас огромную ценность.

В пулеметную роту третьего батальона зачислен старшина 1-й статьи Вилявский. В день его прихода рота была на тактических занятиях. В перерыве командир собрал матросов и строго спросил, почему некоторые из них не сменили форму одежды. Это была наша беда. Бойцы расставались с морской одеждой под нажимом. Только заставишь надеть пилотки и защитные куртки, глядишь, через час-другой снова появляются бескозырки, синие фланелевые рубахи, черные флотские брюки. Вилявский встал в стороне, слушал командира и согласно кивал головой. Офицер заметил незнакомца и удивился его виду. На плечах плащ-палатка, под ней виднеется фланелевая темно-синяя рубаха, а в отворотах ее — голубые полосы тельняшки. Парусиновые серые брюки заправлены в кирзовые сапоги. На голове бескозырка, поверх нее натянут самодельный зеленый чехол, сшитый из маскхалата.

Командир только собрался было спросить, кто он такой, как старшина по всем правилам доложил о своем прибытии. Узнав, что он из Одессы, бойцы засыпали его вопросами:

— Как там дела?

— Правда, что здорово наши фашистов бьют?

— А это верно, что моряки идут в атаку во весь рост и кричат вместо «ура» — «полундра»? Или брешут люди?

Старшина хитровато прищурился:

— Отвечу прежде всего на последний вопрос: брешут те, кто говорит, что наши матросы идут во весь рост и лоб под вражескую пулю подставляют. Чтобы победить фашиста, одной удали мало. Надо еще и смекалку иметь. Вот, кстати, видите, как я одет?.. Вы думаете, случайно так нарядился? Нет, товарищи, это война научила.

Старшина иронически оглядел слушателей:

— Вот большинство вас в черном щеголяют. Никто не станет возражать, красива наша морская форма. Но хотите взглянуть, как она на местности выглядит? Разрешите, товарищ командир? — обратился он к офицеру.

— Действуйте, — согласился тот. [29]

Вилявский взял с собой одного из краснофлотцев и ушел с ним в поле. Помощник командира взвода наметил секторы наблюдения и распределил их между бойцами. На сильно пересеченной местности не так-то просто заметить человека. И все же минут через десять зоркие глаза бойцов на расстоянии двухсот метров обнаружили краснофлотца в черном.

— Вон! Вон! Ползет Спиридонов, как тюлень на льду! — закричали наблюдатели.

А Вилявского и след простыл. Во все глаза смотрели бойцы, но так ничего и не видели. Прошло еще некоторое время. И вдруг из-за небольшого куста, всего в нескольких десятках метров от наблюдателей, старшина вскочил на ноги и ринулся вперед, на ходу расстегивая и сбрасывая с себя плащ-палатку, чтобы не стесняла движений. Ошеломленные бойцы глазам не верили:

— Вот здорово!

— Откуда он взялся?..

— Как из земли вырос!..

А Вилявский, отряхнув с брюк пыль и усевшись на пригорок, уже поучал:

— Вот как получается, братки. Когда тебя далеко видно, так враг откроет огонь и прикончит тебя. А если ты перед ним внезапно выскочишь да замахнешься гранатой, затрясутся у него поджилки. И вид у тебя должен быть... Ну, как бы это лучше сказать?..

— Разъяренный, — подсказал кто-то.

— Вот-вот. Тогда фашист растеряется, в глазах у него зарябит, и ему будет не до прицельной стрельбы. Тут и кричи, хочешь «ура», хочешь «полундра», — победа будет за тобой.