Владимир Коваленко - Крылья Севастополя

- Ставь «баранку» без игры, я согласен, - предложил я ему. (Я никогда особенно не увлекался шахматами, играл крайне слабо).

- Ну нет, - вполне серьезно ответил Дергачев. - Надо все по-честному.

Что ж, по-честному, так по-честному.

Уселись за стол. Сделали первые ходы. Дергачев хитро улыбается. Я двигаю фигуры и одновременно прислушиваюсь к веселой болтовне в другом конце кубрика. И вдруг вижу - Дергачев поставил ферзя под удар моего коня. Ловушка? Психическая атака? «Хрен с ней, давай психическую», как говорил Чапаев. Спокойно беру ферзя. И слышу:

- Непостижимо!

Гляжу на Дергачева: он плотно сжал губы, даже побледнел, растерянно смотрит по сторонам. А любопытные уже тут как тут. Посыпались реплики:

- Адмиралу Дергачеву - торпеда в бок!

- Прямое попадание!

- Спускай, адмирал, флаги!

И смеются, откровенно смеются.

- Что получается после такой пробоины? - Гриша Шаронов возле таблицы уже подсчитывает очки, набранные главными соперниками Дергачева. - Положение лидера пошатнулось!

Толя Дегтярев, один из «соперников», советует Дергачеву:

- Играй без ферзя, ты у него и одними пешками выиграешь…

Это близко к истине, у меня Дергачев и без ферзя, видимо, выиграл бы, но в словах Анатолия он уловил нотки насмешки и ответил сдержанно:

- Еще чего не хватало - без ферзя. - И тяжело поднялся, протягивая мне руку. - Поздравляю.

Я галантно поклонился. Мне-то эта победа, откровенно говоря, ни к чему, все равно выше последнего, ну, в крайнем случае, предпоследнего места не подняться. Но Гриша Шаронов уже берет синий карандаш и торжественно выводит в таблице против фамилии Дергачева большущий, на всю клетку нуль, а против моей фамилии жирную красную единицу - первую и последнюю. [40]

Подошел Астахов, посмотрел на таблицу и подчеркнуто громко, так, чтобы слышал Дергачев, произнес:

- Ты, Владимир, гигант мысли. После такой победы и Александр Алехин начнет дрожать. Сон потеряет.

Кто- то приоткрыл дверь, чтобы хоть немного проветрить помещение и поглядеть на белый свет: в «Мечте пилота» тяжелая металлическая дверь была единственным нашим «вентилятором». В образовавшуюся неширокую щель ветер со злостью швырнул изрядную пригоршню снега, погнал его по бетонированному полу. Сразу стало зябко и сыро.

- Опять синоптик безобразничает, - весело заметил Астахов, - хватил лишку старик.

- Причем тут синоптик, - возразил ему Дегтярев, - он точно предсказал погоду.

- Я не про нашего синоптика, а про того, - указал Астахов в потолок, - из небесной канцелярии. Совсем, видно, свихнулся старик.

- А ты что, был у него в гостях, видел? - Это басок Гриши Шаронова.

- Не далее, как вчерашней ночью, - отпарировал Астахов.

- Ну и что?

- Сложная там, братцы, обстановка. Вы думаете это случайно на улице такая чехарда? Как бы не так!

- Силен синоптик! - сквозь смех заметил Толя Дегтярев. - Одно только непонятно: ты был у него в гостях, почему же он не выручил тебя над Саками?

- Личность моя ему не понравилась, - ответил Астахов, и глаза его совсем закрылись в хитром прищуре.

Смех смехом, но похоже, что астаховский «синоптик» таки внял голосу критики: совершенно неожиданно распогодилось.

На обед мы шли в хорошем настроении. Хотя комэск и предупредил - в ясную погоду передвигаться по одному - по два, мы шли «гуськом» довольно плотно. Веселые реплики переливались из одного конца в другой. Астахов, как всегда, шагал в голове колонны. Он твердо придерживался своей первой заповеди: не опаздывать в столовую.

- Пища - залог здоровья. А в здоровом теле - здоровый дух, - любил повторять он.

После обеда техники заторопились к самолетам, а инженер Карцев с летчиками задержались на выходе из равелина, стояли покуривали, обсуждали предстоящие ночные, [41] полеты: дескать, погода, слава богу, установилась, самолеты тоже все в полной боевой готовности…

- Ну, братцы, пора топать, - сказал рассудительный Костя Князев и первым шагнул из-под надежного укрытия равелина.

Еще наша группа не успела растянуться в цепочку, чтобы вдоль стены пробираться в «Мечту пилота», еще в столовой не успели убрать со столов тарелки, как вдруг послышался мощный, быстро нарастающий гул, и мы тотчас увидели самолеты. Это были Ю-88. Они на большой скорости круто планировали со стороны Мекензиевых гор, курсом точно на наш аэродром. Бежать было бесполезно - бомбы вот-вот посыпятся на наши головы. Послышался пронзительный, раздирающий слух вой - «юнкерсы» включили сирены.

- Ложись! - отчаянно закричал кто-то.

Мы мгновенно растянулись на земле, вжались, влипли, втиснулись в нее. Вой сирены нарастал неудержимо, он заглушал даже свист бомб, которые, отделившись от самолета, стремительно понеслись к земле. Еще мгновение - и буквально в нескольких шагах от нас вздрогнула земля, камни полетели во все стороны - огромное тело бомбы вошло в каменистый грунт, как в масло, только стабилизатор торчал наружу, мелко подрагивая. Мы онемели: через какую-нибудь долю секунды это страшилище ухнет и от площадки, где мы лежим, останется только огромная воронка. О чем подумалось в этот страшный миг? Трудно сказать.

Вновь дрогнула, глухо застонала земля, над стенами равелина поднялся огромный столб дыма, пыли, камней. «Неужели разрушен!» - промелькнула мысль. Самолеты уже проскочили над нами, где-то недалеко часто тявкала зенитка, а мы еще лежали. Живые. И страшный хвост авиабомбы по-прежнему торчал из земли.

Оглушенный близкими взрывами, я осторожно оторвал голову от земли, посмотрел в сторону. И встретил широко распахнутый, какой-то полубезумный взгляд. Это был Астахов. Глаза его, остекленевшие, наполненные страхом, постепенно приобретали осмысленное выражение, вот уже какая-то живая искорка вспыхнула в них… И вдруг он заорал страшным голосом:

- Полундра! - И, как бешеный, сорвался с места.

Его крик словно жгучим кнутом полоснул всех. Через секунду на этом страшном месте не осталось никого. Только бомба по-прежнему торчала в земле. [42]

Опомнились только в «Мечте пилота». Долго молчали. Приходили в себя.

Зазвонил телефон. Дежурный схватил трубку. Докладывал инженер Карцев:

- Самолеты все целы. Бомбы легли с перелетом. Потерь среди технического состава нет.

Не успел дежурный положить трубку - новый звонок, командир бригады В. И. Раков:

- Как летный состав? Никого не накрыло в равелине?

- В нашей эскадрильи все живы.

В трубке - с облегчением, совсем не по-военному:

- Слава богу!

Да, это счастье, что к моменту налета обед уже закончился и мы покинули равелин. Две бомбы угодили прямо в форт, легко пробили потолочные перекрытия и взорвались внизу, в помещении столовой. Стены выстояли, но ударной волной все взметнуло вверх. Повара, официантки, все, кто был в это время в столовой, погибли…