Владимир Коваленко - Крылья Севастополя

Так было и на этот раз. Всю ночь наши славные «технари» не уходили с площадки, всю ночь оттуда доносилось постукивание, мелькали под плоскостями огоньки карманных фонариков, раздавался торопливый говорок «К-ости К-арцева». А когда рано утром летчики пришли на аэродром, чтобы лететь на охрану морского каравана, то под плоскостями двух самолетов на узких металлических рейках увидели продолговатые небольшие бомбочки с бугристыми корпусами. Это и были грозные «эрэсы».

Акимов испытал их в первом же полете и остался доволен. Вернее, не так Акимов, как его штурман Пастушенко.

- Ох, и шарахаются же они от «эрэсов»! - восхищенно говорил он. - Приятно смотреть!

Теперь на барражирование ходили самолеты, вооруженные реактивными снарядами.

Чаще всего летал экипаж Акимова. Ему не раз приходилось встречаться с самолетами противника, отбивать их атаки на корабли. Но то были торпедоносцы - самолеты тяжелые, не особенно маневренные, хотя и хорошо вооруженные. Неприятной же встречи с истребителями удавалось пока избегать: как я уже говорил, «мессеры» на такое удаление от берега не ходили, а возвращались наши МБР-2 «домой» на бреющем, вот и проскакивали благополучно.

Но однажды «мессеры» все же подстерегли возвращавшуюся с барражирования пару МБР-2. Случилось это у самого берега, недалеко от Херсонесского маяка. [30]

Ведущий экипаж был опытный: летчик капитан Тарасенко, штурман старший лейтенант Мухин и стрелок-радист старшина Мирошниченко. Ведомым шел лейтенант Акимов со штурманом Пастушенко и стрелком-радистом Богдановым. Они шли на малой высоте, торопясь поскорее подойти к береговой линии. И когда уже рядом был аэродром Херсонесский маяк и опасность, казалось, миновала, Алеша Пастушенко увидел над городом две пары Ме-109. Они шли со стороны Балаклавы курсом на Херсонес на приличной высоте - примерно четыре тысячи метров - наперерез курса МБР-2.

- «Худые»! - крикнул Пастушенко Акимову и одним рывком развернул турель пулемета в сторону вражеских истребителей. Заметил, видимо, «мессеров» и ведущий: он несколько раз качнул машину с крыла на крыло, что означало «Внимание!», потом начал круто разворачиваться в сторону бухты, под прикрытие своих зениток и истребителей, которые в любую минуту могли взлететь на помощь с Херсонеса. Еще пять-шесть минут, и МБР-2 достигли бы мыса Херсонес, а там рядом и зенитная батарея «Не тронь меня», там - свои. Но этих-то нескольких минут и не хватило. Алеша Пастушенко увидел, как Ме-109 попарно веером разошлись в разные стороны, резко развернулись и стремительно кинулись вниз, обходя МБР-2 с двух сторон.

Четыре «мессера» против двух МБР-2! Даже один Ме-109 имел намного более сильное вооружение, чем оба морских разведчика, вместе взятые, не говоря уже о скорости, маневренности, броневой защите и других преимуществах. Что и говорить, силы явно неравные.

«Клещи» быстро сжимались. Казалось, что МБР-2 застыли на месте, а истребители приближаются стремительно, неотвратимо. Они атаковали с задней полусферы, и Пастушенко, припав к пулемету, ждал, когда можно будет открыть огонь. Возможности у него были ограниченные: над головой высился мотор, закрывая задний сектор обстрела. Знал это и летчик Ме-109, поэтому заходил с хвоста, под острым углом.

Всего одну очередь успел сделать Пастушенко, и Ме-109 нырнул за мотор, потом он услышал частые очереди стрелка-радиста, открыли огонь и с ведущего самолета. «Сейчас проскочит вперед», - мелькнула у штурмана мысль. Он развернул турель вперед, присел в кабине, припая к прицелу. И тотчас над ним мелькнула черная тень Ме-109, стремительно набиравшего высоту для новой атаки. [31] На какую-то долю секунды истребитель задержался в кольце прицела, и Пастушенко нажал на спусковой крючок. Пулемет привычно Задрожал от огневого напряжения: за несколько мгновений в воздух ушло более ста пуль - зажигательных, бронебойных, просто трассирующих. Сноп разноцветных нитей прошил черный силуэт Ме-109, и Пастушенко увидел, как истребитель качнулся и начал оседать на левое крыло. Тотчас от него отделилась черная точка, а потом вспыхнул на солнце купол парашюта. Это было настолько неожиданно, что Пастушенко сначала даже не поверил своим глазам. Он растерянно оглянулся на Акимова: тот выразительно показал большой палец.

…Воздушный бой проходил над морем, и мы его, разумеется, не видели, но, оказывается, этот неравный поединок наблюдали с Херсонесского маяка. «Мессеры» рассчитывали на легкую победу, нахально полезли в атаку и получили по зубам: одного сбил экипаж Акимова, второго - Тарасенко. Вскоре на катере было доставлено и «вещественное доказательство» - пленный летчик.

Командующий ВВС объявил членам обоих экипажей благодарность за отличное выполнение задания и мужество, проявленное в бою с врагом. Все чувствовали себя именинниками, а особенно Алеша Пастушенко.

На следующий день Тарасенко и Акимова вызвали в разведотдел штаба флота. Сбитый немецкий летчик оказался опытным асом, воевавшим во многих странах и имевшим на счету около тридцати самолетов. Он никак не мог смириться с тем, что его, аса, сбил «рус-фанер», как немцы презрительно называли МБР-2. На допросе вел себя нагло, требовал показать ему русских летчиков. Увидев Тарасенко и Акимова, «ас» неторопливо подошел к капитану Тарасенко как к старшему по званию, протянул ему руку и сказал:

- Я хотел бы поздравить вас с победой.

Тарасенко холодно взглянул пленному в глаза и отвернулся. Тот удивленно вскинул брови, спросил у переводчика:

- Почему русский летчик не подает мне руки?

- Скажи ему, - ответил, Николай Павлович, - что я коммунист, а он - фашист. Руки его обагрены кровью советских людей.

Пленный стал бормотать, что он не фашист, он - летчик-спортсмен. Но спесь с него уже слетела. Он еще что-то пробормотал, потом глянул на Акимова, снова - на Тарасенко и, обращаясь к переводчику, сказал: [32]

- Я нигде не встречал таких храбрых летчиков, как в России. Они умеют воевать.

У Акимова дрогнули плотно сжатые губы, он сделал шаг вперед, процедил сквозь зубы: «Гад!». Тарасенко торопливо схватил его за рукав. Немец отшатнулся. Перевод ему не потребовался.

После этой встречи пленный стал разговорчивее. Он охотно нарисовал схему своего аэродрома, показал места стоянок самолетов, рассказал, сколько и какие машины там базируются.

Через несколько часов, как только стемнело, наши самолеты отправились на «обработку» этого аэродрома. Бомбили непрерывно, всю ночь. И на следующую тоже.

После этого вражеский аэродром бездействовал несколько дней.

Испытание огнем

Теперь мы знаем: еще 18 декабря 1940 года Гитлер утвердил план «Барбаросса» - документ категоричный, в котором не проскальзывало и тени сомнения в гибели Советского Союза. «Германские вооруженные силы, - говорилось в нем, - должны быть готовы разбить Советскую Россию в ходе кратковременной кампании еще до того, как будет закончена война против Англии… Основные силы русских сухопутных войск, находящихся в Западной России, должны быть уничтожены в смелых операциях посредством глубокого, быстрого передвижения танковых клиньев. Отступление боеспособных войск противника на широкие просторы русской территории должно быть предотвращено.