Кирилл Голованов - Катерники

Гораздо хуже приходится вахтенному, когда дунет шквал, который налетает, как «мессершмитт» - с любой стороны и всегда неожиданно. В четыре часа утра Малякшину полагалась смена, и он уже мечтал о подушке, когда рванул со свистом северо-западный ветер, развел в губе волну да так дернул, что не выдержал носовой швартов. Андрей Малякшин не стал дожидаться, пока катер развернет поперек причала. Обвязавшись запасным пеньковым тросом, он ухватился за скользкую сваю. Отчаянно скрипело дерево. Палуба толчками вздымалась и ухала вниз. Зацепившись во тьме за перекладины веревочной лесенки - шторм-трапа, Андрей проворно карабкался наверх, опасаясь, как бы не придавило ноги, расплющив о сваю. В полный отлив до настила причала надо было лезть почти пять метров. Ночью высота казалась двойной. Все сильнее тянул назад толстый смоленый трос.

Однако же не первый раз стоял краснофлотец Малякшин вахту «на растяжках». На причале у него от напряжения слегка подгибались ноги в коленках и пересохло во рту. Но веревочная петля - «огон» была уже накинута на причальную тумбу. Теперь оставалось соскользнуть по шторм-трапу в страшную тьму, подгадать момент, чтобы перепрыгнуть на катер, а не в воду, и прочно закрепить на палубе другой конец смоленого троса.

На берегу заплясали синие огоньки - это выбежали из землянки по тревоге люди с фонариками.

- Что случилось? - спросили Малякшина с высоты причала. Голос был ему знаком. Командир ТКА-15 и, кроме того, командир второго звена торпедных катеров Евгений Сергеевич Дмитров вообще никогда не повышал тона. Необходимости не было. Каждое его слово слышали и так.

Вахтенный «на растяжках» подхватился было рапортовать, но лейтенант остановил. Зыркая синим фонариком, он успел обо всем догадаться и сдержанно похвалил Малякшина:

- Добро!

Потом Дмитров спустился на катер в свою конуру-каютку, раскрыл справочную морскую книгу под названием: «Лоция Баренцева моря» и прочитал вслух:

- «…Губа Большая Волоковая, вследствие того, что имеет значительные глубины и открыта от норд-веста, малопригодна для якорной стоянки судов…»

В описании губы не содержалось ничего особенного, и Малякшин удивился: «Что он - салага?» Осенью сорок третьего года исполнялось три года его военной службы, а на действующем флоте каждый месяц не зря считается за три. Чтобы не обидеть командира катера, Андрей подтвердил, что ветер в аккурат с северо-запада, или, по-морскому, с норд-веста. Потому в Варангер-фиорде, верно, штормит.

- Если речку сдавить меж камней, что будет? - терпеливо спросил лейтенант.

- Стремнина…

- Точно. Теперь гляди на карту…

Губа Большая Волоковая, зажатая меж высоких утесов, отделяла полуостров Рыбачий от полуострова Среднего и походила на большую воронку. Андрей догадался, что в губе тяга усиливается, все равно как в печной трубе.

- Шторма нет, - кивнул лейтенант Дмитров. - Правильно понял. И к вечеру назначен боевой поход.

Между прочим, это означало, что отдохнуть после вахты Андрею Малякшину не придется. По специальности он был мотористом, а двигателям торпедного катера полагалась профилактика после каждых двадцати пяти часов работы. Три мотора ГАМ-34 (конструкции Александра Микулина) едва размещались в тесном отсеке. По двенадцать цилиндров было у каждого двигателя, которые растопырились по шесть в разные стороны набекрень. Между наклонными цилиндрами получились углубления вроде лежанок. На горячем моторе было удобно сушить походную робу либо отогреться замерзшему человеку.

Эти двигатели любили скорость. На полных оборотах корма у катера оседала, позади, метрах в пятидесяти, поднимался выше мачты снежно-белый горбыль из перемятой воды, а встречная волна, вдребезги расшибаясь о корпус, отлетала горько-соленым ливнем.

Двигатели были авиационными. Они привыкли крутить пропеллеры и не знали заднего хода. А катеру на воде без умения пятиться не обойтись. Пришлось к каждому мотору приспособить «муфту» с зубчатой передачей. Тяжелый рычаг сдвигал шестерни, и те начинали вращать гребной вал в обратную сторону. И еще двигатели уродились громкими. В воздухе их шум разлетался во все стороны. А торпедным катерам громкость порой мешала. Катера должны уметь не только нестись на полном ходу, а также потихоньку подкрадываться. Тогда грохочущий выхлоп моторов направили по трубам под воду. Забортная вода, обнимая, глушила газы. И газы смирялись, только лишь булькая пузырьками.

- Что мы имеем? - подвел итоги профилактического осмотра старшина первой статьи Александр Иванов. - На третьем цилиндре левого мотора следует заменить пружину клапана.

- Сущая пустяковина, кто понимает, - пошутил один из краснофлотцев по прозвищу Нытик.

- Кто-нибудь понимает, - насмешливо отозвался командир отделения Рязанов. - Но не тот, кто терпит на своем посту грязь.

- Может, и пружина от этого лопнула? - огрызнулся Нытик.

- Потом доругаетесь, - поморщился Иванов. Он был отличным слесарем-инструментальщиком, восьмой год служил на торпедных катерах, и все при моторах. Технику он понимал лучше, чем людей, и командовать не любил.

Быстро отвинтили свечу зажигания и через это отверстие прижали клапан цилиндра отверткой. Рязанов с Малякшиным сняли «сухарики» и тарелку клапана. Сломанную пружину отбросили. Иванов уже подавал запасную, и через одну-две минуты все встало бы на свое место. Но вдруг раздался металлический лязг. Андрей Малякшин не сразу увидел, что во втулке клапана исчез стержень. Пустая втулка означала катастрофу: клапан провалился в цилиндр.

Теперь клапан можно извлечь, только лишь разобрав мотор. Как ни старайся, до вечера с этим не справиться. Значит, будут искать виновников и определять: досадная ли это случайность, или попытка уклонения от боя из трусости.

Александр Иванов вспомнил судьбу своего коллеги Ильенкова, который под сильным артиллерийским огнем противника случайно залил воду в масляную магистраль взамен системы охлаждения двигателя. В результате сгорели подшипники, заклинило поршни и коленчатый вал.

- Палубные пробки рядом, - оправдывался потом Ильенков. - Второпях открутил не ту.

- Вы опытный моторист и не могли ошибиться, - возражали ему. - Признавайтесь, может быть, боевая техника испорчена нарочно?

Ильенков мог признаться только в том, что очень перепугался в первом бою. Но два мотора пришлось выбросить. Восстановлению они не подлежали. Пока двигатели меняли на новые, торпедный катер стоял на судоремонтном заводе. Каковы бы ни были причины поломок, за них по головке не гладили, порой наказывая виновников по законам военного времени…

Читать дальше