Николай Михайловский - Только звезды нейтральны

Утро началось намного раньше обычного. Максимов оделся, по привычке первым долгом прошел в центральный пост, увидел - все идет нормально, успокоился и приказал вызвать к нему Геннадия.

И вот он вошел. Свежий, порозовевший, правда, на щеках выступили пятна обморожения, напоминая об опасном путешествии. Он был все в том же сером свитере, словно только что шагнул со льдины на палубу корабля.

Максимов протянул руку, показал на диван и добродушно спросил, показывая на унты:

- Вам все еще холодно?

- Наоборот, жарко, товарищ адмирал. Кажется, из ледяной пасти вырвались.

Максимов рассмеялся:

- Да, именно из ледяной пасти. Не думал я, что так получится… Многое можно предусмотреть, кроме капризов природы.

- Ничего, товарищ адмирал, в жизни все надо испытать.

Максимов с беспокойством рассматривал пятна на щеках Геннадия.

- Крепко вас морозец прихватил.

- Не мороз виноват. Я сам прохлопал. Надо было щеки растирать, а я растирал пальцы. Нужны для дела… Сначала съемка, потом пурга поднялась, ничего не видно, и мы сами чуть-чуть не потерялись. Ну, все обошлось. Программу выполнили полностью. Станцию установили точно по чертежам. Опробовали приборы. Работают как часы…

Максимов взялся за термос и начал разливать чай: один стакан протянул Геннадию, другой поставил перед собой. И было все очень просто, как бы по-семейному.

- А представьте, если бы мы не нашли «окно», не всплыли в тот же день. Что бы вы стали делать? - спросил Максимов, неторопливо раскуривая свою неизменную трубку.

- Поставили бы палатку и ждали…

- Ну а если бы на другой день мы тоже не появились?

- Опять ждали бы, - как о чем-то само собой разумеющемся сказал Геннадий. - Нам некуда было торопиться. Я так и решил: пошли наши на погружение. «Не вешать носы, - говорю ребятам, - если лодка не всплывет, за нами пришлют самолет. Тут дрейфующая станция недалеко». Голубев спрашивает: «Сколько километров до станции?» А откуда мне знать? «Километров двести, не больше…» - сказал я наугад, для успокоения.

- Точно! - подтвердил Максимов. - Только куда лучше не ждать авиацию, а своим ходом прийти домой. Не так ли?

- Конечно, - согласился Геннадий и начал по порядку рассказывать обо всем, что было после высадки на лед… - А ракета, товарищ адмирал… Я ничего подобного не представлял… Выскочила из лодки, как рыба из воды, подумала-подумала и понеслась в небо… Все запечатлено от первой до последней секунды, пока она не скрылась…

Максимов сидел, слушал, устало подперев голову, иногда вставлял слово или интересовался какими-то деталями. Чувствовалось по всему, что он в добром настроении.

- Да, а вы не забыли о вашем намерении изучать историю подледного плавания?

- А как же! Я уже и литературу подобрал.

- В таком случае, - улыбнувшись, сказал Максимов, - вам придется включить и свою ледовую одиссею… Теперь вы тоже вроде первооткрывателя. Командир первого у нас ледового десанта.

- Что вы, товарищ адмирал! - улыбнулся Геннадий. - Наше дело военное. Мы выполняли приказ…

- Котельников тоже не ради славы первый раз в истории прошел на лодке подо льдом. Он тоже выполнял приказ, спешил на выручку папанинцев. Вот так один проложил след. За ним идет другой… Наш след нигде не кончается… Что же вы подарите дочке на память? - спросил вдруг Максимов, посасывая пустую трубку. - Хорошо бы маленького медвежонка. А то она не поверит, что вы были на полюсе.

Геннадий рассмеялся:

- Живой нам не встретился. Придется подарить плюшевого…

И, снова возвращаясь к событиям на полюсе, Максимов спросил, доволен ли Геннадий своими спутниками.

- Замечательные ребята. Знаете ли, товарищ адмирал, они готовы были на все, могли жизнь отдать не раздумывая…

Лицо Максимова, только что полное радости, сейчас нахмурилось и стало недовольным:

- Что значит готовы жизнь отдать? Подумайте сами… Разве можно так легко говорить об этом?! Жизнь надо ценить, дорожить ею, и не бросать слова на ветер-Геннадий покраснел и нерешительно возразил:

- Но ведь, товарищ адмирал, мы люди военные. Ко всему должны быть готовы.

- Правильно, готовы. Только жизнь дается один раз, и уж если нет другого выхода, то мы должны сделать этот последний шаг во имя чего-то, ради какой-то высокой цели, а не так просто, ухарски - за понюх табаку…

Оба смолкли, сидели в задумчивости. Чтобы разрядить напряженность, Геннадий перевел разговор на другую тему:

- Мичман Пчелка и с ушибленной ногой работал без устали. Есть же чудаки, болтают, будто мы все на один манер, какие-то стандартные…

- Чудаки? - Максимов с иронией посмотрел на него. - Вы глубоко ошибаетесь. Совсем не чудаки. Мещане! Новый тип мещан нашего времени. И кривляки, которые видят в наших людях чуть ли не роботов, стандартных автоматов… Мало за рубежом нас поносят, да и тут находятся мудрецы, этой песенке подтягивают… Видите ли, некоторые «свободные индивиды», «сильные и красивые личности». Встречали таких?

- Да, случалось.

«Не в бровь, а в глаз», - подумал Геннадий. И решил, что наступил самый удобный момент вызвать командующего на откровенность.

- Товарищ адмирал, извините, давно хотел вас спросить, да все как-то не решался. Вы вроде были чем-то не довольны мною?

- Не доволен? Ничуть. С чего вы взяли?

- Да так получалось, вы не раз проходили мимо, стараясь не смотреть в мою сторону…

- Ерунда! - не очень уверенно произнес Максимов. - Вы нелогичны, Геннадий. (Первый раз Максимов обращался к нему по имени.) Имей я что-нибудь против вас, вы никогда не получили бы такого ответственного задания. Могли ведь и другого офицера назначить. Желающих сколько угодно. А остановились на вас, и, поверьте, не случайно…

- Вы правы. А все-таки что-то было. Помните, у вас за завтраком…

На Максимова смотрели глаза, полные доверия, в нетерпеливом желании узнать всю правду.

- Как же, помню! Ну это, Геннадий, особая тема. У нас еще будет время, когда-нибудь поговорим. Во всяком случае, к вам у меня не было дурного чувства. И не будет! Запомните! - твердо проговорил Максимов и, чтобы больше к этому не возвращаться, взял Геннадия за плечо: - Идемте лучше в лазарет, узнаем самочувствие мичмана Дубовика.

Поднявшись, он открыл дверь каюты и пропустил Геннадия вперед.

* * *

…Лодка шла вдоль берега. Казалось, вершины сопок упираются в нависающие, будто налитые свинцом, тяжелые синевато-стальные облака.

Немногим больше двух недель пробыли в море, а ощущение такое, будто пронеслась целая вечность.

Максимов и Геннадий стояли рядом на мостике.

- «…И дым отечества нам сладок и приятен!» - с чувством произнес Максимов. - В другое время глаза бы не глядели на эти рыжие сопки, а сейчас они кажутся милыми друзьями. Эх, до чего же хорошо возвращаться домой.