Николай Михайловский - Только звезды нейтральны

Нелегкая доля командующего: почти круглые сутки в неукротимом потоке дел и забот. Они начинались почти с рассвета и не кончались даже во сне. Ночью, вернувшись домой, сидя с Лелей за ужином, расспрашивал о Юрке. Потом вдруг о чем-то вспоминал, отодвигал тарелку в сторону, брался за телефонную трубку и кому-то звонил, что-то узнавал, давал какие-то поручения… Но в нем жил и романтик. Он просыпался в Душенове чаще всего тогда, когда он сталкивался с природой.

И сейчас, глядя в бинокль на таинственную Ваенгу, он мечтал о том, как встанет на лыжи и обойдет весь этот район. И, как всегда, будет чувствовать себя первооткрывателем. Он сунул бинокль Юрке в руки и нахлобучил ему на лоб шапку, засмеялся.

Катер доставил их к берегу и долго маневрировал в поисках места, куда можно причалить. Никакого пирса, понятно, здесь не могло быть, и даже хрупкие мостки при очередном отливе снесло бы в воду. Пристали к гранитным валунам.

Прыжок - и Душенов, чуть покачнувшись, встал на камень. Протянул Юрке руку, и сын прыгнул следом.

Юрка, с покачивающимся на животе биноклем, оглядывался по сторонам.

- Папа, здесь ничего же нет, - разочарованно протянул он, - избушки на курьих ножках…

- Дикое место. Но здесь мы построим город.

- Так это еще когда будет?

- Закроешь глаза, потом откроешь и увидишь дома, школы, спортивный стадион…

Юра недоверчиво глянул на отца:

- Таких чудес, папка, не бывает… Душенов тронул сына за плечо:

- Ты прав, не бывает. Лет шесть - восемь уйдет. А что такое восемь лет в истории народов, насчитывающих тысячелетия? Один миг! Понимаешь? Идем!

Они осматривали Ваенгу. Это был даже не поселок: несколько скученных у берега избушек. В ближайшем домике - огонь. Зашли, стряхнули шапки в сенях и, стуча сапогами, прошли в комнату. Навстречу им вырвалось приятное тепло. Посреди комнаты топилась буржуйка, и дым гудел в комнатной трубе.

Из- за стола поднялись двое в свитерах и оленьих пимах, и сразу в комнате стало тесно. Один, с впалыми щеками, поросшими колючками, сосал мундштук и, не вынимая его изо рта, представился:

- Архитектор Борисоглебский.

Второй, с глубокой ямкой на подбородке, вытянулся, козырнул и застенчиво улыбнулся.

Душенов обоим подал руки, немного обогрелся возле печурки и предложил:

- Не хотите пройтись?

Архитектор пожевал мундштук:

- Можно. Не боитесь завязнуть? Душенов усмехнулся:

- На лыжах-то?

- Вы не шутите? - оживился архитектор. - Тогда пошли!

- Сергей Степанович, - обратился Душенов к Говоркову, - вы останетесь здесь. И ты, Юра…

Говорков обрадовался: на лыжах он ходил плохо, и плестись в хвосте не хотелось. Юра надулся. Как папа не хочет понять, что ему надо все увидеть своими глазами!

- Папа, - горько сказал он. - Папа!… Ты…

И не договорил. Суровый взгляд отца остановил его: не уступит. Юра знал этот взгляд. Папины глаза сразу вдруг становились холодными, чужими. Мама это объясняла так: «Папа хозяин своему слову. Прежде чем произнести это слово, он обдумает его».

Юра сидел опустив голову. Говорков сочувственно спросил:

- Худо, брат? Ничего, переживем! Выше нос! Хочешь с ними? Рано еще. У тебя все впереди. Находишься и на кораблях, и на лыжах… Тебе отец не рассказывал, какой случай был прошлой зимой вот в этих самых местах?

- Не-ет…

- Пошел на лыжах краснофлотец хворост собирать на растопку. Ходил-бродил несколько часов, ни одного сучка не мог найти. Ушел далеко, а тут снегопад начался. Ну, он и заблудился, обессилел, вырыл окопчик в снегу и заснул.

- А потом? - нетерпеливо спросил Юра.

- К вечеру хватились - нет человека. Послали лыжников на розыск. Нашли полуживым, в госпиталь отправили. Вот, брат, что такое Север. Не надо на отца сердиться. У него знаешь сколько дел? А ты живи, брат, и пока присматривайся, пригодится.

- Значит, папка с архитектором тоже могут заблудиться?

- Не заблудятся, у них с собой компас. Юра осторожно спросил:

- А вы читали книгу «Приключения капитана Гат-тераса»?

- Как же не читать? Читал.

- Это взаправду было или так просто, выдумка?

- Жюль Верн изучал дневники полярных путешественников. Стало быть, правда!

- Во здорово! - воскликнул Юра. - Расскажите еще что-нибудь, Сергей Степанович. Про моряков, пожалуйста.

Говорков подсел к печке на корточках. Железным прутом шевельнул дрова - и они вспыхнули ярко, как бумага.

Юра с нетерпением смотрел на раскрасневшееся белобровое лицо Сергея Степановича и вдруг сказал:

- А хорошо, что мы не пошли, правда?

- Конечно! Я рад, что ты это понял. Слушай, Юра, недавно был такой случай…

А в это время Душенов встал на лыжи, распрямил свои широкие плечи, полной грудью, до боли, втянул в себя морозный воздух. На лыжне он переставал стесняться своего роста, широкого шага, стремительности движений, которые в обычное время сдерживал. Здесь он не испытывал никакой неловкости от того, что скроен природой со щедрым расходом материалов: высок не в меру, широкоплеч и громоздок. Он всегда, всюду чувствовал себя неуютно, все вещи рядом с ним казались хрупкими и невыносимо мелкими. И он боялся или что-то поломать, или уронить. Здесь же он шел легко, чуть наклонившись вперед, с силой отталкиваясь палками. Ничто не стесняло его движений, он ощущал себя летящим по воздуху.

Еще в Севастополе, собираясь в дорогу, они с Лелей заказали лыжные костюмы, шапочки и рукавицы. Лыжи купили в Москве. Леля совсем не умела ходить в первые дни. Сейчас, хотя падать перестала, держится молодцом, хоть ноги все еще часто разъезжаются. Душенов смеялся от души, Леля сердилась:

- Погоди, еще месяца два - и ты меня не догонишь! «Приедем сюда вместе, - решил Душенов. - Она будет рада».

Он долго катился, согнув ноги в коленях, потом бежал, быстро перебирая палками. Давно он не испытывал такого наслаждения и душевного покоя.

Архитектор, судя по всему, тоже знал, что такое лыжи, но с трудом поспевал за командующим, любуясь его статной фигурой в обычных флотских брюках, заправленных в носки, плотном темно-синем свитере с белой полосой на груди и в синей вязаной шапочке.

Душенов останавливался, опираясь на палки, и терпеливо ждал спутника. Лицо у него раскраснелось, из приоткрытого рта струились белые клубы. Вокруг суровая, изрытая сопками земля, прикрытая снегом.

Ловко сделав поворот, подъехал архитектор. Он махнул рукой в сторону далекого горизонта:

- Не знаю, как вы полагаете здесь развернуть город? Ведь рельеф-то, рельеф, взгляните!

- Сопки?

- Вот именно, сопки.

- А мы их сроем!

- То есть?…

- Снесем. Подложим динамит - и, пожалуйста, ровная площадка для постройки города. Устраивает?

- Вы, по-видимому, не представляете, сколько это будет стоить? Сколько тола, рабочей силы, грузовиков потребуется для такого дела?