Геннадий Гончаренко - Годы испытаний. Книга 1

- А где полк ваш?

- Не повезло нам, дед. Растрепали нас. Может, и Канашов погиб. С чем воевать, с голыми руками? Танков бы нам, дед, да самолетов - показали бы немцу, где раки зимуют…

- Показали, показали… Хвалиться все вы умеете! А чего же пустили немца сюда? Нету пороху у вас еще, братцы, показывать ему. Мало вам немец насолил. Вот еще поддаст жару, может, драться будете злее. Не надейтесь, сукины сыны, на то, что страна велика. Родную землю отдаете врагу. Сегодня немец, лютуя, мать или батька растерзал у Ивана в Белоруссии, а завтра и до твоих, что в Московской области, доберется. Башкой это соображать надо…

- Ладно, дед, не посыпай солью раны. И так сердце жгет, наизнанку выворачивает…

- Да я не в укор тебе, а по справедливости. Мне бы годочков двадцать сбросить, я бы показал вам, как русские люди врагов встречают. Да и сейчас, видать, не усидеть мне на печке. Не одному еще супостату сыграю отходную…

Так и не пришлось старому Кондрату исполнить свое намерение - повидать кое-кого из родных да найти в лесной глухомани уголок, где бы дожить спокойно последние дни до смерти. Надо было помогать тяжело раненным. А дед знал целебные травы, излечивающие раны.

2

На другой день, на рассвете, дед Кондрат, вместе с двумя своими бывшими «конвоирами» отправился в обратный путь. Надо было найти надежное место, где можно укрыть и выходить бойцов. При бойцах старшим оставили Игната Барабулю.

Кондрат Мозольков вспомнил о годах «гражданки» и решил разведать Партизанскую балку. Там находились давно заброшенные землянки. Дед долго петлял, как хитрый заяц, по едва заметным лесным тропкам, а за ним, спотыкаясь от усталости, шли ребята.

Землянки были вырыты в крутых склонах оврага, стены сложены из толстых бревен. Более двух десятков лет прошло с тех пор. И кто бы мог предугадать, что опять придется вернуться в те же места, скрываясь от врагов?

Вот они спустились в балку. На дне ее, точно веселый жаворонок, звенел лесной ручеек. Кондрат снял старый полинялый картуз, вытер рукавом пот и, сбросив котомку, сел.

- Привал, хлопцы! Садись…

Мальчики с любопытством огляделись по сторонам, кинули на землю мешки и хотели напиться. Прозрачная вода родника так и манила их. День был жаркий.

- Хлопцы, не торопитесь… охолонуть надо! Посидите в тени. Ключ родниковый, вода как лед. Так недолго и хворь подхватить.

Мальчики послушно уселись рядом. Кондрат, прищурившись, вглядывался в кусты, росшие по берегам оврага. «Чего он там высматривает?» - недоумевали ребята. Наконец дед сказал:

- Ну, отыскал я свою землянку. Вот отдохнем и начнем приводить дом наш в порядок.

- А скоро война, дедка, окончится? - спросил младший, Витя.

- Когда немца со своей земли прогоним.

- Эх, мне бы брата встретить! Ушел бы с ним воевать. Он лейтенант, пулеметчик.

- А ты чей будешь? - спросил Кондрат. - Где жил до войны?

- Дубров я. В Минске родился, там и жил.

- Мать, отец есть?

- Отец на финской убит. Мать и сестренку немцы - бомбой… Прямое попадание. Я из школы пришел - вместо дома яма да щепки…

- Сколько годов тебе?

- Двенадцать.

- Ну, хлопче, - пожалел дед, - горем судьба тебя не обидела. Вдоволь его хлебнул, на пятерых хватит… Ну, а ты кто таков?

Старший недовольно нахмурил брови:

- Ты, дед, как в милиции, допросы снимаешь.

- А ты что, бывал там?

- Приходилось.

- Откуда родом?

- С Одессы я. На каникулы к брату приехал в Минск, тут и война застала. Семилетку окончил, решил бросить учиться, пойти на завод. У меня брат токарь - Зимин. Слышал про такого? В газетах писали. Портреты печатали. А звать меня Колькой.

- Ну, а я из этих краев, лесником был, пасечником в колхозе. Ну, вот и познакомились, хлопцы, - подмигнул он. - Может, надолго связала нас одной веревочкой судьба… Теперь пейте воду. Уже можно.

Кондрат наклонился, зачерпнул широкими пригоршнями студеную родниковую воду и жадно припал к ней. Напившись, Кондрат встал, обошел все двенадцать землянок. За ним повсюду следовали его помощники. Сохранилось только три из них, остальные завалились.

Весь день, не покладая рук, трудился дед с двумя мальчуганами, оборудуя землянки под жилье.

- Вот бы нам отряд партизанский собрать, дедушка, - мечтал Коля. - Мы бы показали немцу, где раки зимуют.

Дед только улыбался. Он видел в этих ребятах свою далекую молодость, память о которой он так долго и бережно хранил, как самое дорогое в его жизни.

Потом они перенесли из лесной избушки остатки немудреного домашнего скарба. Теперь пойдет на обживу раненым бойцам.

А через несколько дней в эти землянки были перевезены раненые бойцы. Вскоре в «лесном госпитале», как называл землянки Кондрат, появилась заблудившаяся корова, приведенная ребятами.

«Лесной госпиталь» пополнялся все новыми и новыми ранеными из окружающих сел и лесов. И незаметно отошло, смягчилось сердце Кондрата. Перестал он жалеть о том, что не спрятался от жизни в полесской глухомани. И радостно и тепло было на душе при мысли, что он полезен в эти суровые дни лихой для народа годины.

Глава двенадцатая

1

О, как мы, мужчины, часто бываем несправедливы к женщине, когда не замечаем ее подвига, связанного с рождением нового человека, не видим, что происходит с ней, ожидающей первого ребенка, не знаем, на какие благородные дела она способна! Марина Саввишна в эти дни жила вся дочерью, замечала малейшие изменения в ней, в ее характере. Нет, не только начавшаяся война, трудности жизни, разлука с Евгением послужили причиной всех изменений в ее поведении, но главное, что заставляло ее меняться на глазах у матери, - это все более ощутимое с каждым днем чувство ответственности за жизнь того, кто нет-нет и напомнит толчком под самое сердце. Исчезли ее беззаботность в жизни, девичий беспричинный смех, появилось желание больше заниматься домашним хозяйством. Да и сама она внешне стала иная. Рита заметно похудела, стала собранней, подтянутей, и в глазах ее появилась постоянная задумчивость.

Раньше Марине Саввишне требовалось истратить немало сил, чтобы привлечь дочь в помощь по хозяйству. Теперь Рита не только охотно делала все для себя, но и взяла большую часть забот о доме. Исключение составляли тяжелые физические работы. Рита готовила обед, ходила за продуктами, терпеливо выстаивая в длинных очередях.

И в разговоре с матерью как-то невольно она чаще и чаще говорила о нем, ожидаемом ребенке. Она не скрывала, что хотела бы иметь мальчика. О Евгении в последние дни она вспоминала редко и чаще говорила почему-то об отце.

Марина Саввишна знала, насколько важно уберечь дочь от всяких травм в такое тяжелое для нее время. Она старалась делать все так, чтобы Рита ничего не принимала близко к сердцу. В разговоре о Евгении она обнадеживала ее, что все будет хорошо, кончится война и они будут счастливой семейной парой. Об отце также говорила, что он человек десятижильный, и часто рассказывала дочери о том лихом комэске, с которым она прошла всю гражданскую войну. Но при всем этом Марина Саввишна не могла отгородить Риту от жизни. И иногда, придя домой, она, увидев заплаканные глаза Риты, со страхом думала, что же могло ее расстроить?