Анатолий Медников - Открытый счет

Помня о противнике, Сергей часто посматривал на часы. Прошло минут двадцать, когда под ногами у Петушкова что-то загремело, и Сергей от неожиданности даже присел на холодную полосу рельса. Петушков слегка осветил фонариком дно тоннеля, и они увидели валявшуюся немецкую каску.

— Ага! — воскликнул Сергей.

Теперь они стали тщательно осматривать это место. Вскоре обнаружили пять патронов от немецкого автомата, свежий окурок сигареты. Остроглазый Петушков увидел между рельсами какие-то пятна.

— След, товарищ лейтенант, кровавый след, и смотрите, куда ведёт, от нашей станции к противнику.

— Да что ты! Верно, след! — так же шёпотом ответил Сергей. — Молодец, Петушков, у тебя орлиное зрение, это вот то, что нам требуется.

Теперь Сергею стало ясно, что надо идти по кровавому следу, оставленному, наверно, раненым немецким диверсантом.

Петушков снова двинулся впереди, молча обогнав Сергея, и хотя Сергей не столько видел фигуру сержанта, сколько угадывал в темноте её очертания, он чувствовал, что Петушков напрягся ещё больше и ступает по скользким от сырости шпалам, как по тонкому льду.

Они прошли в обратную сторону минут пять и остановились в нерешительности, так как след кончился. Петушков нагнулся и снова, подсвечивая себе фонариком, тщательно исследовал всё вокруг. На этот раз Сергей первым увидел четыре прорезанных чехольчика от немецких индивидуальных пакетов и показал их сержанту.

— Точно, фрицевские, товарищ лейтенант, а вот ещё три окурка сигарет. А кровавый след в нашу сторону больше не идёт.

— Что же ты думаешь, Володя? — впервые по имени, а не по-уставному, просто как товарища, назвал его Сергей.

Волнение в минуту опасности передаётся, словно током, а в темноте, под бетонными сводами тоннеля, где каждую секунду можно ожидать взрыва или выстрела, одно лишь дрожание голоса подобно детонирующей волне. Сергей повторил свой вопрос твёрдо и как можно спокойнее.

— Я думаю, тут есть где-то другой ход.

Петушков осматривал пол и стены тоннеля. Однако ничего подозрительного они не могли обнаружить. Прошла минута, другая. Что же это такое? Куда девался след? Куда из тоннеля мог уползти раненый немец? Сергей ничего не мог понять.

— Смотрите, Сергей Михайлович! — толкнул его локтем Петушков и, посветив фонарём в потолок тоннеля, показал лучом на две решётки, находящиеся на высоте человеческого роста, размером до двух метров в поперечнике.

— Вижу, решётки, ну и что? — сказал Сергей.

— Я чую, тут что-то есть. Надо вырвать решётку, посмотреть, куда ведёт этот проход, — сказал Петушков, втягивая в себя носом воздух.

Действительно, из-за решётки пахло чем-то горелым и вместе с тем еле заметно, но всё же ощущался приток свежего воздуха.

— Это как в шахте вентиляционный, ходок. Вы в шахте бывали, Сергей Михайлович?

— На экскурсии только. Так ты считаешь, что тут может?.. — Сергей не договорил, потому что Петушков, подпрыгнув, повис на решётке, и она со скрипом открылась.

— Подсадите, товарищ лейтенант!

Петушков поправил на груди автомат. Жест выражал решимость, и без того прозвучавшую в голосе сержанта, готового лезть в эту узкую, диаметром не более полутора метров, трубу, ведущую неизвестно куда.

— А не боишься один?

Вопрос этот был явно лишний, потому что Петушков успел втянуть в трубу половину туловища, а если и выражал этот вопрос нечто существенное, так это было только уважение младшего лейтенанта Свиридова к сержанту Володе Петушкову, который смелостью своей напомнил храброе простодушие Василия Бурцева.

— В трубе есть! — не сдержавшись, громко закричал Петушков в следующее мгновение.

Сергей понял, что он обнаружил след, кровавый след, указывающий путь диверсантов из тоннеля метро на поверхность.

Через пять минут Петушков и Сергей вылезли по трубе в большую воронку, образованную бомбой или же, когда здесь была ещё немецкая оборона, специальным взрывом. На скате воронки при свете фонаря были отчётливо видны свежие следы немецких сапог.

— Немцы здесь копошились вчера, потому что позавчера, помните, Сергей Михайлович, шёл дождь, и если бы следы были старые, их бы размыло.

— Это верно, следопыт ты отличный! — теперь уже не боясь возвысить голос, радостно закричал Сергей и тут же сам побежал за теми разведчиками, которые остались у станции метро, чтобы оставить их в засаде у воронки.

…Вернувшись в разведроту, Сергей доложил о выполнении задания. А утром в штаб дивизии привели двух пленных. Сам Сергей их не видел, но позже узнал от Самсонова, что эти два фрица всё, что осталось в живых от группы диверсантов человек в тридцать. Ночью они, как обычно, пробирались в наш тыл через тоннель и трубу и нарвались на засаду в воронке.

— Воронка твоего имени, — сказал Сергей Петушкову.

— Точно, — улыбнулся Петушков, — и вашего, Сергеи Михайлович.

— Война кончится, в Берлине будешь кататься на метро, узнаешь этот перегон, а? — спросил Сергей с уверенностью, что он-то сам не забудет вовек эти полчаса в тёмном тоннеле, когда он во второй раз серьёзно испытал себя на храбрость и утвердился в своём мнении насчёт Петушкова — хорошего товарища и разведчика.

С тех пор как армия втянулась в бои за Берлин, Лиза почти всё время проводила в частях и более всего в дивизии генерала Свиридова, где одно время замещала Зубова, пока он находился за линией фронта. Но вот Зубов вернулся. Лиза собралась уже вернуться в поарм, как получила от полковника Рыжих приказ „поработать“ с немецким гарнизоном крепости Шпандау. Дивизия Свиридова подошла к крепости и, обтекая её, уходила дальше на запад.

Шпандау! На карте она обозначалась несколькими кружками, разбросанными на островках вокруг реки и озера Хафель в северной части немецкой столицы. Лиза уже слышала, что за её высокими и толстыми стенами сидел, не сдаваясь, и упорно оборонялся немецкий гарнизон, в котором кроме солдат и офицеров находились также и сотрудники химических лабораторий, в лазаретах крепости лежали больные и раненые, а в крепостных строениях находилось ещё свыше ста человек гражданского населения.

Полковник Рыжих сообщал Лизе по телефону, что Шпандау — это не только крепость, но и химическая академия Гитлера, и поэтому командование заинтересовано в том, чтобы оборудование лабораторий не было бы разбито артиллерийским обстрелом, да и химиков-учёных хорошо бы всех взять в плен живыми.

— Вот вам большая задача, думайте, действуйте, — напутствовал Лизу начальник политотдела. — И всё время информируйте, как идут дела. Желаю успеха!

„Вот так задачка! — подумала Лиза, опуская трубку. — Химическая академия Гитлера! Да, этих нацистских зубров-химиков не так-то просто распропагандировать. Какое слово на них производит наибольшее впечатление? Ну конечно, слово — огонь!“