Николай Струтинский - Дорогой бессмертия

В селе был сделан короткий привал. У заборов то тут, то там замигали огоньки. Бойцы с наслаждением затягивались самосадом. Потом по команде Медведева отряд снова тронулся в направлении Берестян. За селом Балярка небольшая группа отделилась от основной колонны. Ей предстояло разведать местонахождение штаба «бульбашей», этих верных фашистских прислужников. Выслуживаясь перед своими хозяевами, банды националистов жестоко издевались над жителями.

— Житья от них нет, — жаловались крестьяне. — Обирают нас, идолы окаянные, да еще бьют. Ой, как бьют!..

По просьбе беляркских крестьян мы решили наказать грабителей. Обсудили план. Условились нанести удар на рассвете там, где нас меньше всего ожидали. Разбились на две группы: Михаил Шевчук и Борис Сухенко с бойцами пошли в обход, а вторая группа, которой руководил я, ударила лобовой атакой.

Мы стремительно ворвались в хутор и с ходу атаковали. Завязалась частая перестрелка. Неожиданный удар расстроил оборону противника, и видно было, как он в страхе метался. Нескольким бандитам удалось убежать в лес. Вскоре бой стих. Но со стороны села Знамировки показалась небольшая вооруженная группа. Когда она приблизилась, мы услышали разговор и безошибочно определили, что это тоже националисты. Но как их взять?

— Будем действовать, как «свояки», — предложил Борис Сухенко.

Я вышел на полянку, осмотрелся, глубже нахлобучил шапку на лоб и направился навстречу шестерке. Впереди вразвалку шел старший, чуб у него выбился из-под шапки.

— Стой! — властно крикнул я. — Кто такие?

— А ты что за птичка? — недоверчиво огрызнулся передний. Все сразу ощетинились винтовками.

— Я сотенный Лыс. Со мной тридцать боевиков.

Эти слова возымели волшебное действие. Бандиты опустили винтовки и приблизились ко мне. Старший, с развевающимся чубом, прокричал:

— Слава Украине!

— Героям слава!

— С кем вели перестрелку?

— С партизанами.

С первых же слов я понял — имею дело с группой «службы безопасности». И не ошибся. Те с приподнятостью рассказали, как в лесу поймали и убили трех воинов Красной Армии, убежавших из фашистского концентрационного лагеря.

— За что же вы их прикончили?

— Как же, они ведь коммунисты!

— Молодые?

— На вид казались все старыми, а глаза у них молодые.

Напряжение, которое меня охватило, нарастало, губы и руки невольно сжимались. С какой легкостью и безразличием говорили они о трех погашенных жизнях! И нет им дела до того, что где-то в России или в солнечной Киргизии, а может быть, в привольно раскинувшихся городах Украины убитых ждут дети, матери, любимые, девушки. Расстреляли за одну лишь принадлежность к Красной Армии! Кто вытравил у этих все человеческое и толкнул разбойниками на жизненные дороги? Кто? Нет, их нельзя щадить! Я выхватил пистолет и приказал:

— Не двигаться! Винтовки в сторону!

Чубатый быстрым рывком направил на меня винтовку, но тут же упал, сраженный пулей. Другие повиновались моей команде. В это время подошли остальные партизаны.

Жалкими и ничтожными выглядели «вояки». Куда девался их боевой дух и надменность! Они взмолились о пощаде, просили сохранить им жизнь, не скупились на посулы честно послужить «советам».

— А вы пощадили воинов Красной Армии, вырвавшихся из фашистского ада? — гневно бросили мы им в лицо. — Вы не слышали их мольбу о пощаде! Не слышали?.. Смерть за смерть!

…Захватив трофеи, наша группа пошла на соединение с основной колонной, продвигавшейся к Цумани. Переход оказался сложным. Недоставало хлеба. Одну скрутку махорки делили на троих, как говорили, «на брата по затяжке». Но люди не унывали.

Шли добрую половину ночи. К этому времени успели обследовать вокруг местность. Внимательно выслушав донесение разведчиков, командир принял решение: отряд остановится в этих местах на несколько дней. Принесли срубленные деревья, вырыли колодцы. Запламенели костры. Из скудных запасов повара готовили завтрак.

— Воздух! — раздался тревожный голос.

Приближались фашистские «мессеры».

— Погасить костры! Всем укрыться! Слушать мою команду! — приказал Медведев.

Немецкие самолеты сделали разворот, другой и, не обнаружив нашей колонны, повернули в направлении к городу Ровно.

— Конечно, это дело рук националистов, — предположил Дмитрий Николаевич. — Уверен, только они могли сообщить немцам о нашем появлении в этих местах.

Тревога миновала. В несколько направлений были отправлены конные разведчики. Юзик Курята, Владимир Ступнн и я поскакали на восток. Нам предстояло установить, имеются ли вблизи крупные группы карателей. В пяти-шести километрах мы спешились. Перед нами расстилалось болото, а за ним пылало в огне село Пендыки, подожженное фашистами. Юзик Курята долго смотрел в бинокль. Вот они — его родные места!.. Нестерпимой болью заныло сердце. Пунцовые губы судорожно сжались. Он сиял шапку и резким движением головы откинул назад волосы, упавшие на лоб.

— Вот какие новые порядки царят теперь на родной земле!

Молодого и сильного Куряту полюбили в отряде. Ему поручали серьезные задания, и он всегда их выполнял. Однажды его вызвали в штаб.

— Районный центр Березно знаешь?

— Знаю.

— Там гестаповцы замучили местных комсомольцев. Нужно…

Юзик повторил приказ о возмездии. Ночью только ему ведомыми тропинками пробрался он в Березно.

Метнул противотанковую гранату в помещение, где проходило фашистское сборище, и благополучно скрылся. А в отряде доложил:

— Задание выполнил!

За смелость друзья прозвали его в шутку «бронебойный».

И вот стоит он теперь у пожарища, и в сердце его кипит гнев. Какие страдания фашисты причиняют землякам!

Ступин взял у Куряты бинокль и тоже долго всматривался в пылавшие дома крестьян. А людей не было видно. Семьями ушли в лес, чтобы избежать верной смерти от рук озверелых оккупантов.

В отряд мы возвратились подавленными. Перед глазами страшным видением маячило пылавшее село.

— Это было ужасное зрелище, Николай Дмитриевич, — докладывал Курята Медведеву. — Какие злодеяния творит немец на нашей земле!..

— Тем хуже для него, — ровным голосом ответил Дмитрий Николаевич. — Отдохните, товарищи, впереди еще много дел.

Солнце бросало на землю косые лучи, золотой россыпью они обнимали все вокруг. Высокие тополя и нежные березы расправляли зеленые ветви. Облокотившись о ствол дерева, я не отрывал глаз от плывущих в небе облаков. Где они окончат свой путь?

После обеда из штаба явился стройный, подтянутый адъютант командира Сергей Рощин. Меня вызывал подполковник Лукин.