Иван Бережной - Два рейда

Зимой 1943 года партизанское кавалерийское соединение под командованием капитана Наумова выступило из Сумской области в знаменитый рейд по южным районам Украины, получивший название Степного рейда. Побывало в Полтавской, Киевской, Черниговской, Винницкой, Житомирской и других областях. Это он, капитан Наумов, привел в трепет фашистов в полевой ставке Гитлера «Вервольф» под Винницей.

В мае 1943 года в междуречье Днепра и Припяти отряды Наумова совместно с соединением Ковпака в жестоких боях с крупной фашистской группировкой сорвали тщательно подготовленную карательную экспедицию против партизан.

За успешные боевые действия и умелое управление соединением Наумову было присвоено внеочередное воинское звание генерал-майора. Этот необычный случай вызвал много разговоров среди партизан. Рассказывали даже такие подробности. Сталин выслушал доклад о результатах Степного рейда под Винницу, пришел в восторг, расправил чубуком трубки усы и сказал: «Не солидно получается: капитан и вдруг замахнулся на ставку фюрера. Дать ему генерала!» Так М. И. Наумов из капитанов «прыгнул» сразу в генералы.

Теперь соединение этого молодого генерала действовало рядом с нами. Такое соседство нас радовало. Кроме того, у Вершигоры с Наумовым установились хорошие, дружеские отношения. Поэтому встретить гостя вышли многие ковпаковцы. Михаил Иванович, как и подобает кавалеристу, носил кубанку и роскошную меховую черную бурку. Молодцевато соскочив с седла, он весело выкрикнул:

— Приветствую славных ковпаковцев!

Партизаны дружно ответили на приветствие.

— Вас вернее называть теперь двойным именем: ковпаковцы-вершигоровцы, — сказал Наумов, крепко пожимая руку Петру Петровичу.

— Не будем нарушать традиций, к тому же моя фамилия не звучит, — ответил Вершигора.

— Земляки есть? Пермяки, поднимите руки… — обратился Наумов к окружившим его ковпаковцам.

Земляков не нашлось.

— Жаль. А пограничники?

— Я пограничник…

— Я тоже…

— И я на Гуцульщине служил, — вышел вперед Леша Журов.

Пограничников набралось больше десятка.

— Ну как, Петр Петрович, не обижаешься на пограничников?

— Золотой народ! Грех обижаться, — улыбаясь ответил Вершигора.

Посыпались вопросы и ответы. Не утерпел и я.

— Как у вас поживает Толя Инчин?

— Земляк?

— Да нет. В 1942 году из Брянского леса на Сумщину пробирались вместе. Помог он мне тогда…

— Постой, постой, — заинтересовался Наумов. — Не с вами это приключилось в поселке Локоть?

— Да.

— Как же, знаю, знаю. Инчин много раз рассказывал о ваших похождениях. Даже говорил, что не плохо бы приручить разведчиков-десантников к нам… Кстати, не удалось узнать судьбу Калинина?

<���— Пока нет… А как там Анатолий?

— Геройский парень. Командует кавалерийским отрядом. Отличный командир. Побольше бы таких, — чувствовалось, что Инчин у генерала на хорошем счету.

— Михаил Иванович, снегом занесет. Прошу в хату, — пригласил Вершигора, видя, что вопросам не будет конца…

Всю ночь проговорили хозяева и гости. Изучили по карте предстоящие маршруты, обменялись разведывательными данными. Командиры двух соединений договорились продолжать спаренный рейд по параллельным маршрутам. Выработали план согласованных ударов по железнодорожным магистралям Краков—Львов, Львов—Варшава.

Решение принято. На следующий же день приступили к его осуществлению. Передвинулись на юго-запад и остановились в Корчине. Еще один переход, и мы оставили позади себя Западный Буг, заняли хутора южнее Жовквы, уже у самой границы.

— Ударим по четвертой танковой еще раз, — предложил Вершигора.

— Куда нам с танковой армией тягаться, улыбнулся Войцехович.

— А мы не по самой армии, а по тылам и путям ее снабжения.

Группы минеров, подготовленные капитаном Кальницким и Владимиром Дубиллером, направились для выполнения заданий на железных дорогах. В короткий срок им удалось взорвать девять железнодорожных мостов, пустить под откос восемь эшелонов.

Возвращаясь с задания с ротой второго батальона, Коровенко увидел «оппель-капитан», мчавшийся по шоссе Люблин—Львов. Быстро организовал засаду. Первыми же выстрелами подбили машину. Из нее выскочила женщина в котиковой шубе и, размахивая руками, закричала:

— Что вы, мерзавцы, в своих стреляете! Ведь это машина… гауптмана…

Женщину взяли в плен. Партизан она приняла за местных полицаев и, пока ее вели в штаб, извергала поток брани и угроз: «Вы своими головами ответите за жизнь гауптмана!» А поняв, к кому попала, сразу же сникла, прикусила язык и на вопросы отвечать отказалась наотрез. И тут случилось неожиданное.

Подошел наш юный партизан Ярослав Апустек — сын Вячеслава Апустека, бывшего капитана Войска Польского. Увидел женщину и удивленно воскликнул:

— Пани научителька?! Вот так встреча!

— Ты ее знаешь? — спросил Григорий Коровченко.

— Вем, вем… знаю. В вёске Линов я учился в школе имени Генрика Сенкевича. Пани была у нас научителькой, — ответил Славик.

— Здорово! Из учительницы подалась в любовницы к фашистскому капитану…

Бывшая учительница не ждала такой встречи, побледнела и стояла молча, поджав вздрагивающие губы.

Видимо, и немцы не ждали нашего прихода. Иначе, чем же объяснить, что железные дороги и мосты охранялись малыми силами, а гитлеровцы свободно раскатывали на машинах по шоссе?..

Прежде чем перешагнуть границу, из села Печихвосты Вершигора направил в Киев радиограмму следующего содержания:

«Киев. Секретарю ЦК. Обстановка в Польше благоприятная.

Польский народ вместе с украинским способен на дела большой взрывной силы. Прошу указаний…»

Время шло, а ответ из Киева на запрос Вершигоры не приходил. Наши разведчики не раз побывали за границей, сумели связаться с польскими патриотами, привезли представителей от польских партизан. После беседы с ними Петр Петрович не стал ждать ответа, принял окончательное решение: перейти границу.

Ночью соединение вступило в пределы «области государственных интересов Германии», как именовали гитлеровцы Польшу.

Дорога проходила буграми, перелесками. На холмах маячили грозные доты. На этот раз они нам не страшны. В дотах уже обосновались наши пулеметчики — прикрывали колонну от внезапного нападения противника.

— Оказывается, железную дорогу труднее пересечь, чем границу, — смеется разведчик Маркиданов.

Это правда. Железные дороги охранялись усиленными нарядами. На станциях и у мостов — постоянные гарнизоны. Каждый переезд приходилось брать с боем.

На нашем пути появилась первая польская вёска — деревня. Внешне она ничем не отличается от украинской: такие же белые хатки под соломенной крышей. Но хозяева этих хаток— поляки.