Иван Бережной - Два рейда

Ленкин немедленно приступил к формированию кавалерийского дивизиона. Большую помощь в этом ему оказывал начальник штаба.

Тутученко — архитектор не только по образованию, но и по призванию — оказался к тому же хорошим воином. Первое время был рядовым, ходил в разведку. Он рассказал об одном случае, который приключился с ним при выполнении задания.

Однажды ему поручили разведать гарнизон противника в Новой Гуте. Одевшись под местного жителя, Семен Павлович пробрался в село, переполненное гитлеровцами. Сначала все шло хорошо. Удалось узнать не только силы противника, но и места расположения часовых. Когда Тутученко начал подумывать, как ему выбраться из села, его вдруг задержал полицейский патруль. При обыске обнаружили пистолет. На допросах сильно избивали, но Семен твердил одно и то же: «Я из- Березок. Работал там бухгалтером… Пистолет носил для самообороны. Мало ли всяких бандитов может повстречаться!»

Возможно, полицаи поверили бы в это, если бы не предатель из Березок. Он сказал, что в их селе Тутученко не только не работал, но никогда не бывал.

У фашистов расчет короткий — расстрел или виселица. Исполнение приговора поручили словакам. Но Семен не растерялся. Когда его вместе с другими обреченными посадили в машину и повезли на расстрел, он за селом выскочил из кузова грузовика и устремился к лесу. То ли словаки были плохими стрелками, то ли не были заинтересованы в смерти отчаянного партизана, но пули летели мимо, и Семену удалось бежать…

После Тутученко долгое время работал в штабе соединения чертежником и заведующим делопроизводством. При выходе из Карпат получилось так, что он с группой бойцов откололся от главных сил. Однако и на этот раз нашел выход. Группа совершила нападение на фашистов, захватила автомашины и на них проехала несколько сот километров. В Полесье пришла с малыми потерями и вывезла боевое знамя партизанского соединения.

Не случайно, что именно Семена Павловича Тутученко назначили начальником штаба кавдивизиона — одного из боевых подразделений.

Война по своей сути жестока и античеловечна. Однако она не только научила убивать. На войне без этого нельзя — это жестокая необходимость. Война, кроме всего прочего, закаляет характер, вырабатывает волю, учит людей фронтовой дружбе, коллективизму, взаимовыручке, учит ненавидеть врага, по-настоящему ценить жизнь и презирать смерть.

Во время войны, как никогда, ценится дружба. Опасность, единство целей в борьбе сближают людей. Притом, узнавание человека происходит быстрее, чем в обычных условиях. Да это и понятно. В трудностях скорее и полнее раскрывается человек, очищается от всего наносного, фальшивого и предстает таким, какой есть, а не таким, каким ему хочется казаться. Справедливо в народе говорится: друг познается в беде.

В партизанском соединении у меня много хороших, верных боевых товарищей. Так уж повелось, что с одними сходишься быстро, с первой встречи и на всю жизнь; с другими сталкиваешься от случая к случаю, однако от этого дружба не становится менее значимой. А бывает и так: живет рядом с тобой человек тихо, смирно, на первый взгляд, незаметно, как бы в тени, в нем нет ничего броского, что бы привлекло твое внимание, До поры до времени ты его не выделяешь среди других, порой даже не замечаешь. А потом подвернется случай, присмотришься к нему повнимательней и с удивлением замечаешь, что за этой скромностью кроется человек сильной натуры, на которого можешь положиться в любом деле, в самой трудной обстановке. И ты изумляешься: как это до сих пор не мог этого понять!

Так у меня получилось с лейтенантом Ларионовым. Правда, о нем я слышал много хорошего, но долгое время мне не приходилось участвовать с ним в бою, увидеть его в деле.

Виктор Игнатьевич Ларионов был командиром взвода в пятой роте. Все, что от него требовалось, делал добросовестно, с умом, перед трудностями не пасовал, но и глаза начальству не мозолил. Неизвестно, сколько бы он оставался во взводе, если бы не командир роты Ефремов. Степан Ефимович сумел разглядеть в этом спокойном, сдержанном лейтенанте умного и дельного командира и взял его себе помощником.

От боя к бою росло командирское мастерство Ларионова, а вместе с этим рос и его авторитет. И когда Степана Ефимовича Ефремова назначили помощником начальника штаба соединения, Виктор Ларионов принял пятую роту. Первые же успешно проведенные ротой бои по разгрому гитлеровских гарнизонов, по уничтожению бандеровских банд, диверсии на железных и шоссейных дорогах заставили по-иному взглянуть на Ларионова. Тогда-то и я по-настоящему узнал и оценил этого боевого командира и прекрасного товарища.

Виктор Игнатьевич Ларионов мой ровесник. Несмотря на свою молодость, он хорошо узнал жизнь. Родился Виктор в семье рабочего железнодорожника в Барабинске. Он был самым младшим — шестым — ребенком в семье Ларионовых. Отец — Игнат Карпович — работал котельщиком в барабинском депо. В 1917 году вступил в Коммунистическую партию, стал красногвардейцем. А когда в Сибири вспыхнул белогвардейский мятеж и Колчак провозгласил себя «правителем», в Барабинске был создан военно-революционный штаб, членом которого являлся Игнат Карпович Ларионов.

Уйдя в подполье, коммунисты вели активную борьбу против колчаковцев. Появились листовки, призывавшие к борьбе с контрреволюцией. Рабочие железнодорожники бастовали. Три дня не ходили поезда.

Белогвардейцы усилили репрессии. В июле 1918 года арестовали часть подпольщиков, в том числе и Игната Ларионова. После допросов и пыток в омской тюрьме Ларионов был отпущен из-за отсутствия доказательств его причастности к подпольной работе.

Вернувшись в депо, Игнат Карпович с новой силой включился в борьбу. Скоро его вновь арестовывают и помещают в камеру для политических. Ни допросы, ни посулы, ни нечеловеческие пытки не сломили волю большевика Ларионова.

В ноябре 1919 года Игнат Карпович Ларионов, вместе с товарищами по борьбе, после зверских истязаний был расстрелян. Хоронить не разрешили. И только зимой среди горы трупов родные и товарищи нашли обезображенное, изрубленное шашками тело Игната Ларионова. Расстрелянных похоронили в братской могиле. Улицу, на которой жил Ларионов, назвали его именем.

На руках матери осталось шестеро детей, самому старшему, Николаю, было двенадцать лет, а Виктору еще не исполнилось двух. И до этого семья жила очень бедно, а теперь им грозила голодная смерть. После разгрома белогвардейцев и установления Советской власти в Сибири троих старших — Николая, Александра и Петра — устроили в приют. Нюру и Виктора взяла к себе тетя — сестра матери. Клава осталась с матерью.