Джек Хиггинс - Операция «Валгалла»

— Вы молодец, — похвалил Штрассер. — Прекрасный образец летного мастерства.

Риттер сказал, неожиданно почувствовав раздражение.

— Еще не выбрались из леса.

— Чепуха, — прокричал Бергер. — Дальше все пойдет как по маслу.

И он оказался прав, при тех общих условиях для них все складывалось наилучшим образом. Они летели сквозь ночь на высоте пятисот футов, в темноте, в проливной дождь. У Бергера с губ не сходила легкая улыбка, он явно был собой очень доволен.

Гоффер уснул. Штрассер, занявший место рядом с Бергером, делал записи в своем дневнике, пользуясь светом от панели управления. Риттер курил сигарету и, наблюдая за ним, задавался вопросом, что вершится в голове, за этим спокойным невыразительным лицом, но занятие казалось бессмысленным. Такая же напрасная трата времени, как поиск ответа на вопрос: какого черта он здесь оказался.

Как в шахматной партии. Делаешь ответный ход в зависимости от предыдущего хода. Совершенно открытая ситуация. Нет возможности узнать, чем кончится, пока не кончено. В сущности, какое это имеет значение? Он откинулся на спинку кресла и закрыл глаза.

Проснулся он мгновенно, как только рука коснулась его плеча. Штрассер сказал:

— Мы рядом с Плауэном. Бергер пытается разбудить посадочную полосу.

Риттер посмотрел на часы и с удивлением увидел, что уже три. Он обратился к Гофферу:

— Как ты себя чувствуешь?

— Лучше, майор, гораздо лучше. Травить больше нечем. Я всегда плохо переносил полеты, любые полеты. Помните тот транспортный самолет, на котором нас вывезли из Сталинграда?

Бергер говорил, используя микрофон на горле:

— Рыжая лисица, это Валгалла. Вы меня слышите? — Ответом был только треск статических помех. Он попытался снова, покрутив один из циферблатов. — Рыжая лисица, это Валгалла. — В следующее мгновенье пришел голос, перекрывший статический шум.

— Валгалла, это рыжая лисица. Слышу вас с интенсивностью пять.

— Я сажусь на дозаправку, в соответствии с договоренностью. Какая у вас ситуация?

— Сильный дождь, легкий наземный туман, видимость приблизительно 150 ярдов, мы поставим для вас посадочные огни.

— Все прелести домашнего уюта, — сказал Бергер. — Спасибо. — Прошла минута, и в темноте по правому борту вспыхнули две параллельные линии огней. — Я вижу вас теперь, — сообщил Бергер. — Иду на посадку. — Он развернулся по ветру и начал снижение.

Риттер спросил:

— Мы здесь задержимся?

— Ровно настолько, сколько нужно для заправки баков, — ответил Штрассер. — Нам еще далеко лететь.

Они снижались среди дождя и тумана навстречу огням, неожиданно взвизгнули шины при ударе о землю, когда Бергер усилил торможение, самолет замедлил свой бег, хвост опустился.

И тут у Бергера вырвался крик изумления, поскольку грузовики, которые появились из темноты с обеих сторон и неслись к ним, имели на бортах нарисованные красные звезды.

— Прочь отсюда! — крикнул Штрассер.

Бергер увеличил обороты двигателя. Солдаты в грузовиках сразу начали стрелять. Пулей разбило одно из боковых окон. Риттер взял «Шмайсер» и, выставив его в окно, послал длинную очередь. В это время они уже снова разбегались по взлетной полосе, грузовики старались держаться с ними вровень, но эту гонку они проиграли. Бергер взял на себя колонку управления, и самолет пошел на подъем, во тьму.

Они поднялись на три тысячи футов. Штрассер спросил:

— Что теперь?

В первый раз он утратил хладнокровие и выглядел, действительно, обеспокоенным. В силу непонятных причин, это показалось Риттеру утешительным до странности.

— В данный момент я с точностью знаю только то, что топлива у меня осталось на сорок минут, и это включает резервный бак, — сказал Бергер. И в этот кризисный момент он обратился к Риттеру. — Посмотрите по местной карте «Люфтваффе», она сверху. Что есть вблизи наших рубежей в пределах пятидесяти миль к югу отсюда.

Риттер разложил карту на коленях и включил свой фонарик.

— Есть место под названием Плодин, обведенное красным, примерно в сорока милях. В соответствии с кодами, это значит, что там резервная фидерная станция. Что это может быть?

— Часть системы поддержки для ночных истребителей. Место, где они могут сесть, если у них проблемы. Ангар и единственная полоса, как правило, трава. Возможно, до войны это был частный летный клуб. Я попробую их запросить.

— Вы запрашивали в прошлый раз, — напомнил Штрассер. — Вам ответили на прекрасном немецком, а что получилось?

— Хорошо. Что вы хотите, чтобы я сделал? — спросил резко Бергер. — Я не могу увидеть, во что мы садимся, пока не спущусь, потому что первые признаки рассвета появятся не раньше четырех. За двадцать минут до того, по моему разумению, у меня кончится топливо. Вы, возможно, читали, что в подобных ситуациях люди, обычно, прыгают. К сожалению, у нас только один парашют, да и на том я сижу.

— Ладно. Я вас понял, — сказал Штрассер. — Делайте, как считаете нужным.

Он сидел, играя желваками, крепко сжимая кулаки. «Он злится, — подумал Риттер. — Сильно злится, потому что впервые не он командует. Не он контролирует ситуацию. Не он задает игру, а игра правит им».

Бергер говорил открытым текстом:

— Это «Физлер Сторч АК-40» вызывает Плодин. У меня опасно мало топлива и я нуждаюсь в немедленной помощи. Отзовитесь, пожалуйста.

Отклик последовал немедленно. Голос сказал настойчиво:

— Советую попытаться в другом месте. Мы совершенно отрезаны русскими войсками с семи часов вечера.

— Боюсь, у меня нет выбора, — сказал ему Бергер. — Расчетное время моего прибытия ноль-три-сорок. Пять минут после этого, и, если я буду еще в воздухе, я пикирую.

Наступило молчание, только треск статических помех, затем пришел голос:

— Хорошо, мы сделаем, что сможем.

— Вот так, джентльмены, пробуем еще раз, — сказал Бергер и начал снижение.

Сбоку от полосы горели два самолета.

— Дороговато для посадочных огней, но я благодарен, тем не менее, — сказал Бергер.

Здесь была пара ангаров, маленькая башня управления и комплекс домиков в сотне ярдов от полосы, рядом с домиками стояло несколько грузовиков. Когда самолет приземлился, они не услышали ни звуков боя, ни стрельбы, только два горящих самолета сбоку от полосы, старый «Дорнье 17» и ночной истребитель «JU 88s».

Бергер подвел самолет к башне управления, с полдесятка человек наземной бригады обслуживания бежали к ним, двое из них несли блокираторы колес. Открылась дверь, и в освещенном проеме появился офицер.

Он был оберлейтенантом, форменный китель «Люфтваффе» расстегнут на шее. Лет двадцати трех-двадцати четырех, давно не брившийся и очень усталый.

Бергер протянул руку.

— Хайни Бергер. Вижу, не очень беспокоитесь по поводу затемнения?