Вячеслав Ворон - И тут случилась война

– А вы кто такие, лесники? – поинтересовался Федор.

– Не тваво ума дело, – грубо ответил Митрич.

– Кобылу верните, дорогу я найду.

– Да уж, слыхал я, как он ветки обламывал, теперь не только он найдет.

– А что мне оставалось делать, я с этим местом не очень знаком, ваще в первый раз здесь.

– Ты из местных? – спросил тот, что приказывал.

– Да, тутошний я, а вот вас не признаю никого.

– Это и правильно, мы не местные, но ты бы нам пригодился, ежели ты так хорошо лес знаешь.

– А чё надо-то?

– Чё надо, помогать Красной армии. Будешь?.

– Так это я завсегда. Буду. Я же в Орле к комиссару носил заявление, чтобы меня на фронт отправили, а он мне сказал: не положено, детей на ноги ставить приказал.

– Здесь твой фронт, в лесу. Тебя как зовут?

– Меня – Федор.

– А меня – Степан, я командир партизанского отряда. Это – Митрич, который кобылу твою увел, а это… ну, в общем, познакомишься со всеми позже. Чё про лес знаешь этот, ну, схроны там всякие?

Федор рассказал про охотничий домик, про незнакомцев, не пустивших его на ночлег, про то, что город полон фашистов и что остались у него там мама и две сестры, что Митрич схлопотал за дело, то бишь за кобылу, и что он в прошлом боксер. Узнал от командира и Митрича, что их забросило командование Красной армии для подрывнои и диверсионной деятельности в тылу врага и что кобыла его им нужна для вылазок в город, что окопались они тут и успели разбить лагерь. Привели и показали лагерь, состоящий из землянок и нескольких блиндажей. Дали ему откормленного дородного коня, вместо старой кобылы и в помощь бойца, чтобы он привез свою Матрону к ним в лагерь.

Все это время Матрона занималась детьми, умывала их, кормила, переодевала. На брезенте разложила влажную после ночи и тумана утварь, чтобы слегка просушить ее. И в заботах даже не заметила, как Федор с красноармейцем и конем оказался рядом. От неожиданности она даже вздрогнула.

– Чур тебя, Федя, напугал. Как ты дошел, словно по пуху шел?

– А тот, кто нашу кобылу увел, он мхом все проложил, вот и ступал я по нему бесшумно. Знакомься, Матреш, боец Красной армии, сержант Иван Иванов, так он мне сказал.

– Ну, Иван, так Иван, – безучастно отреагировала Матрона.

– Собирайся и детей собирай, мы к ним в лагерь отправляемся, у них будем, – радостно сообщил Федор и направился, держа за узду коня.

– Федя, в какой лагерь, у кого у них? У этих, что ль? – она кивнула на Ивана.

– Да, Матреш, у этих.

– Ты голова, тебе и решать. Как скажешь. Ванька, поди-ка сюда. Собираемся и едем, куда батька скажет. Давай помогай мне одежу собрать.

Самый старший стремглав очутился на брезенте и вмиг собрал всю одежду, которую Матрона разложила на нем.

– Тять, а тять, надо эту брезенту сымать? – обратился он к отцу.

– Не, не надо, Иван, путь недолгий, ничё с ней не станется. Это мой старший, тоже Иваном зовут, как и тебя, – обратился Федор к бойцу. Тот кивнул головой.

Федор быстро запряг коня, все дружно уселись в подводу, включая солдата, и проследовали в лагерь к остальным. По прибытии в лагерь Фёдору с семьёй была выделена одна землянка, куда он со свойственной ему молодецкой удалью быстро перетащил всю утварь и запасы еды. Разместил все это внутри, и пока Матрона знакомилась с территорией, отправился к командиру, находящемуся в блиндаже поодаль от них.

– Товарищ командир Степан, хочу спросить у вас.

– Спрашивай, – ответил Степан.

– Этих в доме, что на опушке, когда брать пойдём?

– А вот завтра на рассвете и пойдём. Ты с нами пойдёшь?

– А как же, я бы их и сегодня мог, они утром храпака давали, но не рискнул, за Матрону и детей опасался. А коли бы они меня, как она одна в лесу, без кобылы и с детьми?

– Экий ты прыткий. Тут, Федя, так шустро может не выйти, матерые они могут быть и лютые, одной молодецкой удали мало, тут стратегия нужна.

– Я же тебе говорил, Степан, шустрый он, – вмешался в разговор Митрич. – Вона, гляди, уже четверых успел настрогать.

– Ну, дурное дело нехитрое, – ответил Степан.

– Я, товарищ командир, люблю свою Матрону, и детей тоже очень.

– Вот дурья башка, а кто же их не любит. Да ежели бы не бабы и дети наши, нужна была ли нам земля и дома наши. Вот то-то и оно. Без них нам ничего не надо, окромя коня и степи, – сказал командир.

– Оно верно, командир, бабы и дети – наше всё, – добавил Митрич.

– Значит, уясни, Фёдор, никакой самодеятельности, все решаем сообща.

Весь остаток дня Фёдор и Матрона занимались обустройством своего нового жилища. Утепляли, маскировали. Сколько им предстояло жить в землянке, было неизвестно, но то, что придётся пережить здесь зиму, они понимали. В лагере была оборудована импровизированная кухня.

Между четырьмя соснами был натянут брезент, наподобие того, как Фёдор приладил на телеге, высотой в полтора человеческих роста, под ним из напиленных брёвен из сухостоя стояли стол и продольные лавочки. Здесь же расположилась полевая кухня. Один из бойцов отряда колол дрова, заготавливая их на будущее. Дети Матронины, приноровившись их ловить, помогали ему эти дрова аккуратно складировать рядом. Малышка спала в телеге, время от времени просыпаясь для кормления, свежий лесной воздух действовал на неё успокаивающе. Так за заботами и всевозможными приготовлениями наступило время ужина. Матрона достала из припасенных запасов тушёнку, разжарила её с картошкой, выставила на стол квашеной капусты, малосольных огурцов. Бойцы принесли шмат сала, зелёного лука, неизвестно откуда-то появившегося осенью, обычного репчатого лука и пакет чёрного чая. Все бойцы отряда уселись за стол, но есть не стали, решили дождаться командира, который по какой-то причине задержался с Митричем.

– Серег, поди за батей и Митричем, уж больно голодно, – обратился сержант Иван к одному из бойцов.

– Так он тебе батя? – спросил Фёдор у Ивана.

– Конечно, он для нас на войне для всех батя, это мы его так величаем. Так-то у меня есть свой родной, но он о нас заботится не хуже родного. Ты опосля поймёшь, – ответил Иван.

Серёга убежал в дальний блиндаж и вернулся вместе с командиром и Митричем.

– Ого, гляди-ка, Митрич, какой у нас сегодня праздничный стол, вот что значит женщина в доме, – прищурясь, усмехнулся товарищ Степан. – А коли так, может, нам по маленькой пропустить? Сгоняй-ка, боец, в штабной, принеси фляжку нам, – он обратился к бойцу Серёге.

Они присели за стол, Серёга принес зелёную флягу, командир разлил содержимое по алюминиевым кружкам. Матрона с Фёдором отказались.

– Не пьём, мы, товарищ командир, – ответил за двоих Фёдор. – Матрёша, сам понимаешь, ещё кормит Дарью, дочь нашу, а я не употребляю. Поем плотнее, больше толку.

– Ну, дело такое, и даже похвально, что ты, Федя, не пьёшь, а мы выпьем. Будя, братцы! – он поднял над собой кружку.