Вячеслав Ворон - И тут случилась война

Душевная рана, нанесенная смертью, заставила его разрыдаться.

– Сержант Иванов, не раскисать, бой не окончен. Бей фашистов, а после с почестями схороним бойца, – скомандовал Митрич.

Сержант крепко сжал в руках автомат и с остервенением начал стрелять по противнику:

– Врешь, гад, не возьмёшь! Не таких ломали, – срывалось с его уст.

Между тем огневые запасы отряда иссякали, а немцы все ещё лупили из гаубицы. Митрич приказал остановить стрельбу и выждать ответных действий противника. Автоматы и пулемёты партизан замолкли. Фашисты также прекратили стрельбу. Воцарилась тишина, которую нарушил громкоговоритель, установленный на самоходке:

– Русский партизанен, здавайс, тебе будет тепло, дом, хлеб, мьясо, млеко.

Эта фраза была закольцована и повторялась несколько раз. Не дождавшись ответа, немцы осторожно начали новое продвижение вперед, ещё больше сокращая расстояние между ними и партизанами. Митрич жестами указал на сосредоточение внимания и тишину, дабы ввести противника в заблуждение, чтобы он решил, что уничтожил огнём из гаубицы всех партизан. И, надо сказать, подобная стратегия возымела успех. Фашисты уже двигались менее осторожно, оставшиеся в живых пара собак после активной фазы боя стали пугливыми, скулили и прижимались к своим хозяевам, то и дело, пытаясь повернуть вспять и путаясь в кожаных поводах. Подпустив фашистов ближе к лесу, Митрич махнул наотмашь рукой, обозначая новую атаку на немцев, и снова затрещали затворы автоматов и пулемётов, заставляя карателей в очередной раз прижаться к земле. Они открыли ответный огонь. Злополучная гаубица продолжала прицельно бить по укреплениям партизан. Каждый боец прекрасно понимал, что с самоходкой фашисты имеют боевое преимущество и что её необходимо обездвижить или уничтожить, но решения не было. Она находилась на открытой местности, окружённая вооружёнными до зубов врагами, а чтобы её нейтрализовать, требовалось зайти с тыла.

– Так, бойцы, отходим вглубь леса, иначе, эта дура нас здесь похоронит, – скомандовал Митрич.

– В лес она не войдёт, ну максимум – до первого рва, потом мы её уничтожим, нам сейчас надо всю эту шайку к болотам оттянуть.

Бойцы по команде Митрича начали отступать, по заранее намеченному пути. Оставшиеся в живых собаки беспрестанно лаяли, и направляли карателей вглубь леса за отрядом партизан. Добравшись до укреплений со стороны леса, самоходка произвела по ним ещё несколько залпов, окончательно их разрушив. Дальнейшее её продвижение становилось невозможным: лес с его густотой кустарников и частоколом деревьев препятствовал этому. Её каратели оставили у опушки, как, впрочем, и уцелевшие мотоциклы, и продолжили преследование партизан. Углубляясь по мере преследования все дальше в лес, каратели не заметили, как оказались у кромки болота. Кто-то нашёл длинный сухой дрын и, ощупывая с помощью него дно болота, устремился вперед, за ним последовали немногие, около двадцати карателей принялись ждать остальных. И когда немногочисленная группа фашистов во главе с проводником с дрыном скрылась в тумане болот, они стали периодически выкрикивать их по именам, получая в ответ отклик из болот и убеждаясь в их целости.

После того как прогремел первый взрыв, красноармейцы, находившиеся в лагере, выдвинулись к болотам, к заранее построенному и замаскированному из еловых веток и сухостоя блиндажу. И пока шел бой на опушке, они смогли беспрепятственно добраться до места назначения и подготовиться к предстоящей атаке. А когда первая группа из уцелевших четырех партизан, которая сражалась на опушке, добралась до болот, там их ожидал Фёдор. Он-то и увёл их по известной только ему тропинке вглубь болот. Фёдор настолько хорошо знал местность, что ни туман, ни зловонный запах, исходящий от перегнившей воды, не могли сбить его с верного пути. А когда немецкие преследователи оказались у болот, отряд отступавших красноармейцев был уже далеко в топях, на одном из многочисленных островков. Фёдор прекрасно понимал, что ни один из смельчаков-карателей, осмелившихся пойти за ними, ни за что в жизни не дойдёт до них и уж тем более не выйдет обратно. И первоначальный необдуманный задорный поисковый порыв через какое-то время сменится паникой и отчаянием.

Так и случилось. Поначалу крики и отклики достигали своего назначения, но по мере углубления эхо, отражённое от густого воздуха, насыщенного болотными испарениями и газами, и от остовов обуглившихся деревьев, некогда сраженных попаданием в них молний, разносило их по всей болотистой местности, и уже было сложно разобрать, откуда идёт основной окрик, а откуда отклик. И, когда проводник с дрыном осознал, что они заблудились в топях непроходимых болот, он решил повернуть обратно, но в густом стелющемся тумане повернуть обратно означало повернуть вникуда. Карателей охватили ужас и паника, они начали топтаться на месте, прижимаясь, друг к другу плечами, издавая нечленораздельные выкрики о помощи, которые почему-то долетали до оставшихся на берегу солдат с разных сторон болота. И как раз со стороны леса, откуда они пришли, начали раздаваться отдельные автоматные очереди. Собаки снова оскалили зубы и принялись неистово лаять. Несколько пуль с треском врезались в стволы деревьев и скосили кустарник. Карателей это повергло в шок, часть из них бросилась наутек в болота и моментально погрязла в трясине, которая с жадностью изголодавшегося животного в считаные минуты их поглотила. Другие, осознав фатальность отступления в болота, принялись бессмысленно отстреливаться по макушкам деревьев, не видя явного противника. Но пули партизан все чаще достигали цели, и фашисты один за другим, словно скошенные невидимой косой, падали замертво наземь. Фёдор со своей группой начал выходить с болот. Таким образом, можно было взять фашистов в кольцо и разоружить. И хотя командир предупредил, что пленных не брать, убивать их тоже не было надобности, дабы не тратить столь драгоценные боеприпасы и пули. Та немногочисленная группа, зашедшая в топи, в панике начала совершать непростительные ошибки, каратели, напугавшись и потеряв последнюю надежду на выход из болот в тумане, вверглись в хаотичное бегство. Болото же таких ошибок не прощает, и они, словно слепые птенцы, один за другим тонули в топях. И когда партизаны, заманившие карателей в болота, поняли, что в живых никого не осталось, они вместе с Федором вышли к берегу по волчьей тропе. Теперь и со стороны болот красноармейцы расстреливали немцев, паника среди которых достигла апогея и повергла их в неописуемый страх. Они побросали свое оружие и подняли руки над головой. Те же, кто держал собак на поводках, спустили их. Собаки с лаем бросились от болот в сторону замаскированного блиндажа. Их озлобленность не оставляла выбора. Собак уничтожили меткими выстрелами снайперов. Красноармейцы, держа наготове автоматы, с двух сторон окружили немцев. Бойцы собрали брошенные наземь немецкие автоматы.