Вячеслав Ворон - И тут случилась война

– Дык ясно все, это ж щипачи здешние, их так-то все знают, Петька Мороз и Сашка Щипач, – пробасил дворник рынка, стоявший чуть поодаль от толпы.

Толпа, как по указке, обернулась к нему. Дворник стоял, опершись на метлу, держа в зубах папиросу, замусоленную грязными ручищами. Он был небрит, глаза поблескивали от принятых на грудь двести граммов.

– Ты почём знаешь? – спросил гражданин из толпы.

– Дык я тут мету, знамо дело, ведаю, – ответил тот.

– А коль знаешь, выкладывай, где эти гниды пасутся, мы их к стенке сейчас же поставим, – выкрикнул неизвестный гражданин в серой шляпе.

– Дык кто их знает, где они. Набегают, как янычары, и в кусты. Их теперя долго не будя.

– А много ль было карточек? – поинтересовался у Ленки гражданин в шляпе.

– На две недели, дяденька, мамка велела все на мясо обменять, – ответила Ленка.

– М-да, многовато будет. Ну, лады. Товарищи, что же мы с вами оставим эту девочку без мяса? – обратился он к толпе.

Толпа заметно поредела. А те немногие зеваки, что остались, выглядели так, что сами нуждались в дополнительных карточках. Гражданин в шляпе оглядел зевак и, не дожидаясь ответа, обратился к мяснику:

– А ты, мил человек, чем можешь помочь?

Щекастый торговец воровато завертел глазками и выдавил:

– Могу пятьдесят граммов мяса дать ей.

– Не граммов, а грамм, – поправил его гражданин в шляпе. – Это уже неплохо. А почём торгуешь?

– По пятьдесят рублев за сто грамм, – четко выговорил торговец.

– Однако, у вас цены. За сто грамм? – переспросил гражданин.

– За сто.

Ленка уже совсем успокоилась и смотрела на двух взрослых людей с нескрываемым интересом. Она понимала, что происходит. Кто-то из поредевшей толпы сунул ей в руку несколько продовольственных карточек, а кто-то вложил в свободную горбушку черного хлеба.

– Давай, бесстыжая душа, завесь ей сто грамм, я оплачу. И добавь свои пятьдесят, – приказал гражданин в серой шляпе и протянул полтинник.

Торговец проворно отрезал мясной мякоти и кинул на весы. Стрелка весов точно показала 150.

– Да уж, профессионализм не пропьешь, – подшутил гражданин в шляпе.

Торговец завернул кусок в газету и протянул Ленке. Та искоса посмотрела на гражданина в шляпе, затем схватила кусок рукой, в которой были карточки, и прижала все, что было в руках, к своей тщедушной груди. Её глаза опять набухли.

– Полно тебе, девочка, неси домой свой провиант. И смотри в оба, – добавил гражданин.

– Спасибо вам большое, дяденька, мамка бы меня точно убила, ежели б я пришла ни с чем, – прослезилась Ленка.

– Не убила бы. На то она и мамка, – сказал гражданин и удалился восвояси.

Довольная и абсолютно счастливая, девочка, держа на груди весь провиант, беззаботно зашагала в сторону дома. Прошла метров триста, когда город накрыла сирена воздушной опасности. Но Ленка шла, не сворачивая, она понимала, что важнее всего для нее в тот момент было доставить продукты домой. Там ее ждали мама и сестра с братьями. Их нужно было кормить. И никакая тревога не могла помешать ей.

Вернувшись домой с небольшим количеством продуктов и несколькими карточками, она выложила содержимое своих рук на стол и посмотрела маме в глаза.

– Энто што? – строго спросила мать.

– Это хлеб и мясо и вот еще карточки, – искренне ответила она.

– Эт я вижу, маловато как-то? – поинтересовалась мама.

И Ленка с нескрываемым удовольствием поведала историю, произошедшую с ней на рынке. Выслушав ее внимательно, мать сняла полотенце со своего плеча, о которое вытирала руки во время приготовления пищи, и изо всей силы перетянула им напротив стоящую Ленку. Мокрая тяжелая ткань от сильного удара обожгла руки девочки. Ленка вскрикнула и зарыдала. Остальные дети внутренне сжались и закрыли глаза.

– Марш в угол, и бушь стоять там, пока я тебе не разрешу выйти из него, – в приказном тоне прокричала мать. – Там этих карточек-то на полмесяца, а тута энтой еды на один рот.

Ленка, рыдая и всхлипывая, послушно поплелась в угол, а мать, присев возле продуктов, заплакала от безысходности. Сашка, Лёнька и Нинка тут же подбежали к ней успокаивать, попутно журя Ленку.

Если бы они могли знать, как ей хотелось быть рядом с мамой. Также успокаивать её и обнимать, ведь она так старалась добыть продукты семье, и ей очень хотелось оправдать оказанное доверие. Она все понимала, она же взрослая.

Наутро Ленку стало лихорадить и трясти. Ранняя весна и ветер сделали свое дело, и она заболела. Она позвала осипшим голосом маму. Но той не оказалось дома, мать с раннего утра, отыскав в комоде старое подвенечное платье, ушла на рынок в надежде выменять его на крупу или картошку. Сашка, Лёнька и Нинка тоже отсутствовали по причине обучения в школе. Ленка попыталась встать с кровати, но сил не хватило даже приподнять голову. Её знобило, тщедушное детское тельце содрогалось в конвульсиях. Она потеряла сознание. К полудню вернулась мама и позвала дочь. Не услышав ответа, решив, что та где-то бегает с мальчишками по двору, принялась стряпать обед. К обеду вернулись из школы Сашка, Лёнька и Нинка. Пройдя в комнату, где лежало бездыханное тело Ленки, Нинка закричала так, что Ленка очнулась из небытия и открыла глаза. На крик Нинки сбежалась вся семья. Увидев ее в постели, Анна по одному виду поняла, что Ленке нездоровится.

– Сашка, поди сюда, – сказала она. – Знаешь, где живет доктор?

Сашка закивал головой.

– Ну, коль знаешь, беги, милай, за ним. Вишь, Ленке совсем худо, кабы не померла.

Сашка стремглав удалился из дома.

– Нинка, неси сюды воды грел ой, не стой как истукан. Лёнька, а ты поди принеси мне самогону от Тамарки, крестной ейной, да её саму тож позови. Спасать надо Ленку. Ой, совсем захворала дитя моё, – запричитала Анна и приложила руку ко лбу Ленки.

Температура у Ленки поднялась огромная, термометров в то время в домах не водилось, но было и так понятно, что температура критичная. Ленка начала бредить.

Ей казалось, что она совсем маленькая-премаленькая, словно песчинка, а вокруг нее пространство такое теплое и очень большое. Такое большое, что глазами и не усмотреть. И она, песчинка, не понятным ей образом, вибрирует в этом пространстве, словно струна музыкального инструмента, который она видела на центральном рынке. И одновременно влетает в него, вылетая обратно назад, и мчится через него, оставаясь на месте. И пространство тоже как-то странно себя ведет, то сжимаясь до самой песчинки, а то, раздуваясь, как воздушный шар, устремляется во все стороны. Постепенно связь её с пространством становилась сильнее, и в какой-то момент все пространство осветилось яркими неоновыми красками, пронизывающими всю эту темную и теплую материю. Она испытала огромный прилив силы. Руки ее сжались, и Ленка, обхватив ими боковины, кровати привстала.