Марина Чечнева - Повесть о Жене Рудневой

— Старческие капризы, — презрительно сказала девушка за Жениной спиной.

Женя быстро обернулась и посмотрела на соседку с отчаяньем. Студентка не поняла ее состояния и, думая, что Женя разделяет ее мнение, добавила:

— На пенсию пора, вот и чудит. В его же учебнике все это есть, прочитаем, все равно ничего нового не сообщит.

— Выжили старика, — ну, теперь жди декана, — сказал кто-то из ребят, в голосе было веселое ожидание неприятностей.

— Все, кина не будет! — громко и дурашливо прозвучало с галерки. — Можно по домам али в столовую.

Женя вскочила с места, сбежала по ступенькам вниз, досадливо отбросила косу на спину и скрылась за дверью. В тот момент она сама чувствовала себя униженной, будто ей в лицо наговорили грубостей. Она оделась и вышла на улицу. «Это ужасно, — думала Женя, — с холодным сердцем издеваться над человеком, который желает нам только добра, который хочет сделать из нас образованных людей. И ни капли раскаянья, он же и виноват: «старческие капризы»! Как отвратительно это было сказано. Что же это такое? Намеренное хамство или же непонимание смысла своих поступков? Но ведь не дети, должны сознавать: у преподавателей и у студентов — одна цель…»

В расстройстве где-то забыла или потеряла шарфик, спохватилась только в электричке, потом, уже совсем около дома, попала ногой в лужу, промокла… И ко всему за целый день Виктор ни разу не заговорил с ней.

Лежа в постели, перед сном, подумала; «Какой сегодня скверный, несчастный день. Пусть больше такие дни не повторяются…»

Выхода в свет третьего номера Бюллетеня ВАГО Женя ждала со страхом и надеждой — в нем должна была появиться ее статья «Биологические наблюдения во время солнечного затмения 19 июня 1939 года». Когда Женя пыталась представить себе, как она придет однажды в университет и увидит в руках преподавателей и студентов бюллетень со своей статьей, у нее холодели пальцы. Иной раз ей хотелось, чтобы статью вовсе не напечатали, — знала, как страшно было бы услышать отрицательную оценку товарищей-студентов, что-нибудь вроде:

— Детский лепет, а не статья.

«Хвалу и клевету приемли равнодушно…» — сказал-поэт.

Умом это можно понять, но остаться равнодушной она не сможет. Если похвалят, — это будет счастье! Обругают — хоть из университета беги! Может, все-таки не будут ругать? Ведь это первая научная публикация…

Такие мысли занимали Женю на переменах. Иногда, впрочем, на лекциях она ловила себя на том, что не слышит слов лектора, думает о своем. И она с неприятным чувством признавалась себе, что ей очень хочется, чтобы был успех. Корила себя: «Кажется, я тщеславна…»

И вот третий номер Бюллетеня ВАГО появился в университетском киоске. Утро яркое и уже по-летнему жаркое. После просторной и очень светлой Манежной площади в вестибюле университета показалось темно. Было, пожалуй, и холодновато в этих вековых непробиваемых стенах Казакова и Жилярди. Глаза быстро привыкли к полумраку, и на прилавке киоска Женя увидела серые, ровно обрезанные тетрадки бюллетеня № 3. Она подошла к киоску и раскрыла верхнюю в стопке тетрадку. Вот ее статья: «Е. Руднева. Биологические наблюдения…» Все так, как она писала… Киоскер равнодушно считает мелочь в красной мыльнице, на Женю не смотрит, и слава богу!

— Я возьму три бюллетеня, нет, пожалуй, пять.

— Берите, девушка, берите.

Спрятав бюллетени в портфель, Женя побежала на лекцию в Коммунистическую аудиторию. Перед дверьми аудитории стояли ее сокурсники, дожидались звонка. «Сейчас это произойдет», — мелькнуло в мыслях. Она даже приостановилась, собираясь с духом, но никто ей ничего не сказал, наверное, еще не прочитали. Разговор шел о зачетах, о предстоящих экзаменах, и, заговорившись, Женя забыла о своей статье. Среди громкого разговора с нервными предэкзаменационными смешками кто-то взял Женю сзади за локоть.

— Поздравляю с дебютом, — негромко сказала Наталья Яковлевна Богуславская.

Женя разом покраснела и смешалась: «Случилось!»

— Очень дельно и выводы интересные, — сдержанно, «по-педагогически» продолжала Богуславская.

— Наталья Яковлевна, вы серьезно?

— Вполне. Молодец, и русским языком хорошо владеете.

Лекцию по физике Женя слушала невнимательно, записывала мало.

— Ты чего улыбаешься? — шепотом спросила соседка.

«Фу, как глупо, — спохватилась Женя, — нашла время мечтать».

Склонилась над тетрадкой, шепотом ответила:

— Ничего, пишу вот.

После занятий ее поздравили коллеги из отдела переменных звезд, и теперь она успокоилась: чепухой ее статью не назовут. Волю своей радости Женя дала дома. Она выложила перед Анной Михайловной все пять экземпляров бюллетеня, открыла один на странице, где начиналась ее статья, и сказала торжествующе:

— Вот, мама, читай произведение своей дочери. Видишь: «Е. Руднева».

— Да что же я тут пойму, Женечка?

— Что будет неясно — объясню.

Вот и второй курс. Уже сданы две экзаменационные сессии, теперь она не новичок в университете, и на старшекурсников она уже смотрит без прежнего восхищения. Школьное детство окончательно стало прошлым, но оно не забыто, особенно щемит сердце, когда вспоминается Салтыковская школа, где было столько счастливых дней. Подумать только — прошло 5 лет!

Женя давно собиралась съездить в Салтыковку, но все как-то не получалось. Но вот 15 октября 1939 года неожиданно представился случай — отменили лекцию. Женя поехала на вокзал и около двенадцати сошла с электропоезда в Салтыковке. Лестно было появиться студенткой в школе, где ее знали маленькой девочкой. Она приоткрыла дверь директорского кабинета и увидела за столом Николая Степановича Кудасова, который в ее бытность семиклассницей занимал должность завуча.

— Здравствуйте, — сказала Женя и вспомнила: точно так же она заглянула к директору в первый раз в 1929 году.

Директор поздоровался, но головы не поднял.

— Я здесь училась, Николай Степанович!

— Руднева… Женя! Заходи, что ж ты встала. Извини меня, пожалуйста, думал, какая-нибудь мамаша привела своего отпрыска в первый класс записывать. Думаю: «Встречу строго».

— Так ведь уже октябрь.

— А все равно ведут, раскачиваются долго… Вот какая ты стала, за мамашу принял. Сколько же мы не виделись?..

А в перемену в учительской Женю обступили учителя, ей радостно улыбались, кто-то из старушек даже поцеловал ее. Она смотрела в знакомые лица, которые за пять лет стали немножко другими — у одних более резкими сделались складки у носа, больше появилось морщин, у других поседели головы.

— Кто эта красивая барышня? — весело спросила Мария Ивановна, учительница литературы, подходя к Жене. Они расцеловались.

— Мария Ивановна, вы меня помните?