Борис Подопригора - Война: Журналист. Рота. Если кто меня слышит (сборник)

– О каком деле ты хотел поговорить со мной?

Сандибад долго молчал, потом взял со стола пачку «Ротманса», достал сигарету и прикурил от массивной золотой зажигалки:

– Помнишь, я показывал тебе в Адене одну фотографию, где два человека разговаривают на пляже Арусат эль-Бахр?

– Конечно, помню, – кивнул Обнорский, сразу мрачнея. Разве он мог забыть тот снимок, на котором были запечатлены майор Мансур и капитан Кукаринцев! Эх, если бы тогда поверил до конца Сандибаду…

– Так вот, – продолжал Сандибад, разгоняя рукой сигаретный дым, который красиво выпустил из ноздрей. – Один из тех людей погиб во время боев в Адене, а второй – второй остался жив.

– Мансур жив? – удивился Андрей.

– Нет, – покачал головой Сандибад, – майор Мансур как раз погиб – это я знаю абсолютно точно. Выжил второй.

– Что?! – даже привстал со своего кресла Обнорский. – Ты хочешь сказать, что Кука жив?

– Да, – кивнул Сандибад. – Я хочу сказать, что тот офицер, который работал в Южном Йемене под именем капитана Кукаринцева, – жив.

– Но мне сказали… – попытался возразить Андрей, но Сан-дибад прервал его взмахом руки:

– Да, я знаю. Он действительно был тяжело ранен. И впоследствии даже говорили, что он умер от ран в Москве. Но это не так. Не спрашивай, как мне удалось узнать это, я многого не имею права тебе раскрывать… Дело в том, что я долгие годы искал его, потому что именно на его совести была гибель Мастера и Профессора… Именно он стоял за переадресовкой нашего оружия сторонникам президента Насера в Абьян. Я знал, что не успокоюсь до тех пор, пока не найду этого капитана живым или не плюну на его могилу. Так вот, повторяю, он – жив.

Наступила долгая пауза, во время которой Обнорский трясущимися пальцами пытался достать сигарету из пачки. Сандибад дал ему прикурить от своей зажигалки, и после первой затяжки Андрей хрипло спросил:

– Где он?

Палестинец усмехнулся и посмотрел Обнорскому прямо в глаза:

– Ты очень удивишься, маленький братец, но сейчас он в Триполи.

– В Триполи? – Андрею показалось, что он ослышался.

– Да, в Триполи, – кивнул Сандибад. – Раньше он прилетал сюда из Союза на несколько дней, а потом возвращался… А теперь находится здесь постоянно. Вот он, смотри…

Сандибад достал из кармана небольшую цветную фотографию, с которой на Андрея глянуло незнакомое лицо. Обнорский недоуменно поднял глаза на палестинца:

– Но это же… Это не Кука, ты ошибся, Сандибад, это какой-то другой человек!

Палестинец покачал головой:

– Нет, Андрей, это именно тот человек, которого ты называешь Кукой. Ему просто сделали пластическую операцию, изменили внешность и имя. Но это – он.

Обнорский повнимательнее вгляделся в снимок – лицо было абсолютно незнакомым. Рот, нос, подбородок, линия бровей не имели ничего общего с чертами лица Кукаринцева. Может быть, только в глазах, во взгляде почудилось что-то знакомое… Нет, это слишком невероятно… Андрей, конечно, слышал об операциях по изменению внешности, точнее, не столько слышал о них, сколько читал в шпионских романах, но сталкиваться с этим в реальной жизни ему не приходилось. Если бы встретил изображенного на фотографии человека на улице – ему и в голову не пришло бы, что это Виктор Вадимович Кукаринцев, тот самый, который пять лет назад в Адене пытался убить Обнорского выстрелами в спину… Но как же тогда его смог узнать Сандибад? Андрей положил снимок на стол и, закусив губу, спросил:

– Откуда ты можешь это знать? Почему ты так уверен?

Сандибад вздохнул и закурил новую сигарету:

– Не обижайся, маленький братец, я уже говорил, что многих деталей не смогу тебе раскрыть. Скажу только одно – чтобы идентифицировать этого человека, было потрачено очень много времени и сил. И денег. Так что придется тебе поверить мне на слово. Если ты вообще мне доверяешь.

На реплику о доверии Обнорский не ответил. Хмурясь и поглаживая левый висок, он продолжал рассматривать лежавший на столе снимок. После долгой паузы Андрей наконец спросил:

– И как его теперь зовут?

– Его зовут сейчас Григорий Демин, он майор, работает в Ливии инспектором от ГИУ [112]. Сейчас он живет на одной из посольских вилл, поэтому ты и не видел его здесь. Вашему генералу он напрямую не подчиняется.

– Понятно… – протянул Обнорский, хотя по-прежнему почти ничего не понимал, объяснения Сандибада добавили загадок больше, чем давали отгадок. – А в чем тебе нужна моя помощь?

Палестинец долго не отвечал, потом встал с кресла и начал расхаживать по комнате, засунув руки в карманы брюк. Наконец он остановился и, повернувшись к Андрею, сказал:

– Видишь ли, маленький братец… Я считаю, что этот человек, которого когда-то звали Кукаринцевым, а теперь зовут Деминым, сделал в своей жизни слишком много плохих дел, чтобы остаться безнаказанным…

– Ты что, хочешь убить его?!

Сандибад прищелкнул языком и качнул головой:

– Убить его издалека я мог бы давно. Но это было бы слишком просто. Тогда он не узнает, откуда к нему пришла смерть, от кого и за что… Нет, я хочу сначала поговорить с ним так, чтобы никто мне не помешал… Вот здесь мне и была бы крайне важна помощь кого-то из советских… А лучшей кандидатуры, чем ты, я не знаю. У тебя ведь, мне кажется, есть свои вопросы к этому человеку…

– То есть ты что… хочешь его выкрасть? – От волнения Обнорский сам не заметил, как перешел на шепот, как будто в небольшой подвальной комнате их мог кто-то подслушивать. – А я-то чем могу тебе помочь?

Палестинец медленно кивнул и поднял правую руку:

– Я понимаю все твои сомнения. Понимаю. Поэтому не требую от тебя немедленного ответа. Ты должен обо всем подумать, все взвесить. Я тебе верю, Андрей. Какое бы ты ни принял решение – я отнесусь к нему с пониманием. Если ты откажешься мне помогать – мы просто забудем сегодняшний разговор. При этом ничего тебе, конечно, не будет угрожать. Надеюсь, в этом ты мне доверяешь… Хочу добавить только одно: человек, о котором мы говорим, очень опасен. Поэтому помни: наводить о нем справки – это подать ему сигнал тревоги. А он ни перед чем не остановится, если почувствует опасность.

Палестинец подошел к Обнорскому вплотную и положил руки на плечи:

– А сейчас иди. Тебе есть над чем думать. Помни только одно – для меня ты по-прежнему как маленький брат. В ближайшие семь дней ты сможешь всегда найти меня здесь в пять часов вечера. Иди.

Андрей молча встал и, прощаясь, пожал крепкую, будто из дерева вырезанную руку Сандибада…

По дороге домой он пытался собраться с мыслями. Неужели Кука и вправду жив? Но ведь мертвым его действительно никто не видел… А если Сандибад ошибся? Может быть, палестинец просто тронулся на почве мести за Мастера и Профессора и теперь подозревает абсолютно не причастного к тем йеменским делам какого-то Демина? А что, если Сандибад работает на какую-то спецслужбу, которой позарез потребовался этот Демин, и палестинец решил подключить к операции его, Обнорского, подкинув ему версию о воскрешении и перевоплощении Куки? С другой стороны – однажды Андрей уже не поверил Сандибаду, вернее, поверил не до конца, и в результате чудом остался жив… Но ведь годы и обстоятельства меняют людей. Обнорский не видел палестинца пять лет – мало ли что могло с ним за это время случиться.