Борис Подопригора - Война: Журналист. Рота. Если кто меня слышит (сборник)

Вот чем руководствовался майор Самохвалов, когда глядя задумчиво в карту, сказал остановившемуся рядом Панкевичу:

– Ну что, Левонтий. Если пройдем кустарник – дальше укрыться будет негде. Только на саму высоту лезть. А туда мы уже не успеваем. Стало быть – здесь и встанем.

Панкевич заглянул в карту, потом оглядел местность и высказал свое мнение:

– Топосъемка – шестьдесят бородатого года. Смотрите – по карте впереди сплошной кустарник… Ага, и еще ложбинка… Вот здесь, ближе к речке… Как она: Шаро-Аргун? Может – там встанем? Оттуда и до вершины – метров пятьсот.

– Нет, – покачал головой ротный. – Высота не подросла. А кустарник – зайцы сгрызли. Когда от топографов прятались.

Самохвалов еще раз огляделся и решил окончательно:

– Нет, станем здесь. Какой-никакой, а рубеж. Тем более – смотри: вот здесь вроде бы старые минные поля. Они худо-бедно нам дополнительно жопу прикроют. А завтра дальше двинемся, посмотрим. Все, окапываемся. Числова ко мне!

Практически без отдыха, с марша, роте пришлось окапываться и обустриваться. Взвод старшего лейтенанта Панкевича получил задачу оборудовать КП роты. Капитан Числов вместе с артнаводчиком Никитой Сухановым занялись обустройством минометных позиций. Взвод старшего лейтенанта Саранцева с несколькими приданными отделениями вовсю занялся тыловыми позициями – и это была вторая роковая ошибка Самохвалова, почему-то решившего, что если откуда-то и полезут, так в первую очередь – с тыла. Возможно, конечно, что на решение майора повлияло то обстоятельство, что тыл и так уже был усилен старыми минными полями и именно там все можно было быстрее всего «полностью довести до ума». В тот день интуиция дважды подвела опытного майора. Наверное, его ангел-хранитель просто заснул от усталости…

…А «передок» обустраивал неполный взвод старшего лейтенанта Орлова. Десантники достали кирки и топоры и долбили, долбили, долбили, как проклятые, твердый грунт. Окопы намечались медленно – под грязью был сплошной гравий.

Ротный медик прапорщик Марченко между тем пользовал всех натерших ноги или подвернувших их на марше. Лечил в основном зеленкой и матюгами.

Костерки кое-где разложили, но совсем маленькие – так, лишь руки погреть. Огонь побольше развело только хозотделение – они быстро развернули ПХД [139]и начали греть гречневую кашу с тушёнкой – ну и чай, куда же без него российскому солдату.

…Первую смену покормить горячим удалось уже лишь в глубоких сумерках. Несмотря на промозглую погоду, на холод никто не жаловался. Пока.

…Вообще говоря, Самохвалов предвидел холодную ночь, и потому в роте было с собой литров пять спирта – «чистяка», «прозрачной», «неразведенной», как его называли. Конечно, ротный не мог давать прямых указаний, чтобы взводные выдавали солдатам «грамм по пятьдесят». Армия есть армия – поэтому майор применял «эзопов язык». Звучало это примерно так:

– Смотри, чтобы твои не замерзли! Понял? Но если поймаю кого с запахом! Понял?

– Так точно, понял, товарищ майор!

Они обустраивались почти всю ночь – и все равно глубина окопов лишь кое-где достигала полутора метров. Некое подобие блиндажа соорудили только для боеприпасов. Бойцам дали поспать часа по три – на ящиках и ветках у костра, по очереди. Офицеры, практически все, – не спали совсем. Чуть покемарил лишь лейтенант Дима Завьялов, которого с утра собирались отправить в разведку к вершине.

Ночь прошла спокойно. Для большинства это была последняя ночь в жизни. Но они, конечно, этого не знали. Человеку не дано предугадать свою судьбу…

…Когда забрезжил рассвет 29 февраля, Самохвалов с Числовым сидели у костерка и ждали, пока связист разогреет им тушёнку. Числов рукой прикрыл зевок:

– Сегодня лишний день зимы… Високосный год… А завтра – весна.

– Угу, – отозвался Самохвалов. – Точно, лишний день. Левонтий говорил, в его взводе у бойца день рождения. У Родионенко, что ли. Вот угораздило парня – день рождения раз в четыре года!

– Бывает, – улыбнулся Числов. – Наверное, он его обычно первого марта отмечает. Хороший день.

– Чем? – не понял Самохвалов.

– Первый день весны, – пожал плечами Числов. – Для России – это все-таки особый день. У нас ведь самое главное – это зиму перезимовать и до весны дожить.

– Да? – хмыкнул Самохвалов. – Никогда не задумывался. Может, ты и прав… Ладно, нам до этой весны еще целые сутки. Их и вправду – прожить надо. Где Завьялов?

Через несколько минут к ним подошел зевающий во весь рот лейтенант Завьялов. Самохвалов насупился:

– Ты еще потянись. Твои поели?

– Доедают, товарищ майор.

– Вот и хорошо. Пусть доедают и… В следующий раз надо будет не консервы, а пайки брать – легче и быстрее греются. Ладно, Митя. Разведку проведем по полной – с вершины доложишь, тогда и мы пойдем. Задача ясна?

– Так точно, товарищ майор, – кивнул Завьялов. – Только…

– Чего еще?

– Товарищ майор, у меня младший сержант Елагин идти не может – он сильно ногу натер.

Самохвалов скривился, как будто у него зубы свело. Числов отвернулся, пряча улыбку. Майор подозрительно покосился на капитана и гавкнул на Завьялова:

– Яп-понский городовой! Лучше б ты сам себе чего-нибудь натер! Еще б и скипидаром намазал! Я же говорил – запаси бабских прокладок – длинных…

– Зачем? – ошарашенно потряс головой Завьялов.

– Затем, – передразнил его Самохвалов. – Лучше стельки не придумаешь. Так, ладно… Панкевич! Панкевич!!!

От соседнего костра оторвался и подбежал Рыдлевка:

– Я, товарищ майор.

Самохвалов устало потер пальцами чуть воспаленные после бессонной ночи глаза:

– Так, Панкевич, дашь Завьялову сержанта.

Старший лейтенант переступил с ноги на ногу:

– Товарищ майор, но у меня же…

– Дай! – оборвал его ротный. – Это приказ! Этого снайпера дай. Николаева.

Панкевич побежал к своему костерку:

– Сержант Николаев!

– Я.

– Вперед. Пойдешь с лейтенантом Завьяловым.

– Есть, – спокойно ответил Тунгус и начал быстро собираться. Маугли, аппетитно лопавший кашу с тушенкой, локтем толкнул жевавшего рядом Веселого:

– Везет Тунгусу! Разведка – это круто. А мы – сначала вверх, потом – окапываться, потом – вниз. Дристня.

Веселый, у которого был день рождения, меланхолично пожал плечами:

– Тунгус под дембель медаль зарабатывает. Нормально. Ему – по-честному…

Маугли усмехнулся:

– Знаешь, у кого медаль под дембель без вопросов будет? У Конюха. Я тебе говорю. Пскопские, они – такие. Хозяйственные. Вот ни у кого не будет, а у него – будет.

Веселый примирительно махнул рукой:

– Да ладно тебе, Мау… Копытный – не такое уж говно. Он, кстати, за «Зенит» болеет. Правда, недавно начал, ну да ничего.