Борис Ямпольский - Дорога испытаний
- Название:Дорога испытаний
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:неизвестно
- Год:неизвестен
- ISBN:нет данных
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Ваша оценка:
Борис Ямпольский - Дорога испытаний краткое содержание
Лирические повести Бориса Ямпольского привлекли внимание своей поэтичностью, романтикой.
Об одном из самых драматических и малоизвестных эпизодов Великой Отечественной войны — о судьбе бойцов, оборонявших Киев, — рассказывает повесть «Дорога испытаний». Вырвавшись из окруженного города, последние его защитники идут тысячу километров по опаленной земле, через вражеские тылы, сквозь немецкие боевые порядки, рвут кольцо за кольцом и после многочисленных боев и приключений выходят к фронту и соединяются со своими.
Дорога испытаний - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— А все одно, Хведор, — сказал старик. — Солдат накормил?
— От морока, — засмеялся хлопчик.
— А что? — поинтересовался старик.
— Да вот пошел я утречком в лесок, — рассказывал, оборотясь ко мне, Хведор, — и повстречал, значит, раненых. Говорят: «Принеси, хлопчик, картофеля чи кукурузки вареной. Вот под этим дубом и обождем». Хорошо! Наварили целое ведро, понес. Прихожу, а никого нет, одни черные бинтики висят. Что тут делать? Хоть плачь! — Хведор засмеялся. — Вдруг: «Стой! Кто идет?» Опять раненые с винтовками. «Вот картофеля, кукурузки принес». — «А ты почем знал?» — «Заказывали». — «Кто?» — «Да такие же, как вы». — «Так тут, говорят, предварительное бюро заказов!»
Старик улыбнулся, Хведор продолжал:
— Старший, тот строгий: «Имя? Фамилия? Деревня?» Все записал. Говорит: «Не я буду, если медаль не получишь».
— Куда там! — сказал дед.
— А что? Вполне возможно, — заступился Хведор. — Так и сказал: «Не я буду, если медаль не получишь».
— Мать есть? — спросил я.
— Нема, — сказал Хведор и понурил голову. — Вмерли.
— А батько тут?
— Ни. На фронте.
— А братья?
— Тэж.
— А кто ж за хозяина?
— Сам! — ответил мальчик.
— Хведор, ты и на дорогу дай, — сказал слепец, когда мы закончили трапезу.
— А то как же. — Хведор напихал мне в карманы вареного картофеля и хлеба.
Я собрался в путь.
— Дядь, я тебе дорогу покажу, — сказал хлопчик.
— А знаешь, в какую сторону мне?
— Уж знаю, — ухмыльнулся он.
Мы вышли на шлях, на длинный и пустынный, как река, Грайворонский шлях.
Хведор внимательно посмотрел на меня.
— Дядь, а понимаешь, какое тут место? — проговорил он загадочно.
— А что?
— Ого! — сказал он с удовольствием. И привычно, как уже, наверное, много раз, он торжественно сообщил: — Вот тут, — он потопал сапогами, — тут У-эс-эс-эр, а вот, гляди, дядь (он, как бы показывая фокус, перебежал к группе тополей), а тут — уже Ре-сэ-фэ-сэ-ре! То сама граница! — добавил он и с любопытством и гордостью хозяина этого удивительного места на земле посмотрел мне в лицо.
Это было для него вечно загадочно и прекрасно, что он жил у этой невидимой, но важной государственной черты и по нескольку раз в день, когда только хотел, ходил из Украины в Россию, в голубеющий вдали лесок, за грибами и ягодами, а по вечерам хлопчики из России приходили к ним, на Украину, в сельский клуб смотреть картину «Чапаев» или «Минин и Пожарский».
— В школу не ходишь? — спросил я.
— Ни, — печально ответил мальчик.
— А учителя где?
— Там! — он показал на восток.
— Что же ты делать будешь?
— А ждать буду.
— Кого?
— А известно кого — русских. Патроны дай, дядь! — сказал он неожиданно.
— Да вот сколько хочешь! — показал я на разбросанные вокруг стреляные гильзы.
Да что! — пренебрежительно воскликнул Хведор. — Мне с пулей!
— А у тебя винтовка есть?
Он загадочно улыбнулся, что должно было означать: «Я не говорю „да“, но ты сам должен понять».
Я дал ему подобранную мною накануне на дороге обойму патронов с красно-черной головкой.
— Ух, дядьку, бронебойно-зажигательные! — сразу узнал он.
— Ну, прощай, Хведор.
— Прощевайте, дядьку! — сказал он с солидностью хозяина в семействе и ушел с бронебойно-зажигательными патронами в У-эс-эс-эр.
Часть пятая
Через фронт
Одни шли строго на восток — на Белгород, Оскол — старыми чумацкими шляхами, другие брали южнее — на Изюм — Барвенково — мимо взорванных шахт, похожих на следы древнего мамонта, и «Короча», «Валуйки» звучало как пароль. Там был фронт. Это — будущие бойцы Первого Украинского, те, кто штурмовали рейхстаг. Третьи шли на север — на Синчу, Сумы; они говорили: «Там леса!..» Их видели после в колоннах Ковпака, в армии Брянских лесов.
А кто не добрался тогда до Корочи, Валуек или Брянских лесов и не прошел через фронт, — встречали тех бойцов из-под Киева в маки, в горах на берегу Адриатического моря, в словацком восстании, на Миланской площади, когда вниз головой вешали итальянского дуче, — всюду, где шла народная война с «господами мира».
1. Явтух и Любка
Не сразу, а постепенно, мягко, плавно Украина переходит в Россию.
Те же задумчивые в осенней мгле холмы и перелески, те же высокие, стройные, как часовые у дорог, тополя, те же тихие иглистые ели, березы с поникшими к земле длинными, шелковистыми, все чувствующими ветвями.
Прощаясь, мелькают на пригорке белые хатки, но вот уже стали в поймах рек попадаться бревенчатые русские избы на столбах, со светлой кровлей и резными наличниками на окнах.
Все реже и реже слышу оклик «хлопче», а говорят «гражданин» или «товарищ», и чаще встречаются окладистые бороды, степеннее, строже речь, и села называются по-другому: Русская Березовка, Стрелецкое, Драгунское… И только еще долго-долго, будто Украиной посланные вдогонку, провожают вас, иногда выбегая к самой дороге, подсолнухи и печально стоят так, низко опустив тронутые инеем седые головы.
Впервые вижу все это так близко, так подробно, переходя от села к селу, от холма к холму, от леса к лесу, и сердце переполняется щемящей, полной прощальной печали любовью.
Уже позади и Грайворон. Пока добрался до него, фронт переместился на восток, за Белгород.
Но на Белгород не пройти — дороги запружены немецкими войсками. Сворачиваю на север, на Корочу. Говорят, что там — фронт.
Если бы сказали: на север не пройти, повернул бы на юг — к Донбассу, на Ростов, Сальск, шел бы день и ночь, год и два…
Уже конец ноября, и крепкий морозец по утрам, солнце появляется свежее, румяное, как яблоко.
В такое утро легко дышится. Тонкий трескучий ледок на лужах дороги, березы в кружевах инея, оранжевые гроздья рябин — все бодрит. И тогда кажется: иду на работу, вон в ту дальнюю, с серыми шиферными крышами и башнями силосов, усадьбу совхоза, и радостно идти к этой цели.
Но там, где были дома, остались лишь черные трубы.
— Есть кто там? — крикнул я в погреб, услышав голоса.
— Есть! — ответил тоненький голосок.
— Кто?
— Жители.
Их двое: худенькая с фарфоровым личиком девочка лет двенадцати и толстый, завернутый в мохнатый платок толстощекий мальчик лет пяти. Очень они похожи друг на друга, оба с остренькими носиками, как бы спрашивающими: «Что же это такое делается на свете, что нас оставили одних?»
— Дядьку, что там наверху? — спросила девочка.
— Тихо.
— А тут старуха одна приходила, говорит: небо упало на землю.
— Нет, пока порядок.
Девочка слабо улыбнулась:
— Тоже скажут!
Мальчик, внимательно прислушиваясь к разговору, сосал палец и вдруг объявил:
— Явтух кушать хочет!
— Как тебе не стыдно, — сказала девочка.
— Мне не стыдно, — ответил Явтух.
Шрифт:
Интервал:
Закладка: