Макар Бабиков - Отряд особого назначения

Наконец из штаба флота пришла радиограмма: выполнение задания отложить до более благоприятной ситуации. Так и не решив задачу, пришлось идти обратно в Полярное.

Командующий приказал начальнику разведотдела готовить высадку с подводных лодок.

Погода сыграла злую шутку.

Окажись в те дни разведчики возле Петсамо, понаблюдай за тем, что там происходило, у флотского и армейского командования оказались бы бесценные сведения. Они могли повлиять коренным образом на изменение всей обстановки на Мурманском направлении.

Советские самолеты бомбили мост через, Петсамо-Йоки возле Парккино. В мост не попали, но последствия бомбардировки оказались куда более страшными, чем если бы мост обрушился в реку.

Бомбы легли выше и ниже моста довольно кучно, сделали множество воронок поблизости одна от другой.

И многометровые наносные илистые породы не выдержали напора, поползли. Один участок потянул за собой другой, за ним двинулся третий… И глинистая масса на протяжении без малого полутора километров самоходом поехала в реку. Земляная лавина с восточного берега подняла громадную волну, она разрушила левый берег. Телеграфные столбы с проводами свалились в реку.

Этим же ударом снесло и мост, его обломки оказались у впадения реки в залив Петсамо.

Вместо моста чуть южнее его образовалась искусственная земляная плотина, а выше по течению — громадное озеро. Вода его сливалась через рожденную стихией дамбу.

Движение всякого транспорта через реку Петсамо-Йоки прекратилось. Фашистскую группировку у Лицы, возле перешейка на полуострова и у Титовки, то есть почти весь корпус, отрезали от тылов.

Немцы на Мурманском направлении оказались в критическом положении. Был уже выработан план отвода войск от Лицы и Мустатунтури в южную Лапландию, в район Киркенеса — Сванвика — Луостари.

Вскоре ударили заморозки, начались снежные бури. От истощения погибло почти полторы тысячи лошадей и много греческих мулов…

Десять дней саперы работали круглосуточно, возводили новый мост, никто им не мешал. Даже самолеты не бомбили.

Но обо всем этом в наших штабах ничего не знали: разведчиков поблизости не было.

Хокон лежал в дозоре. Кудрявцев и Ершов — в укрытии. Немцы шли по тропинке к Киреянкам в открытую, почти не прячась.

Чтобы предупредить своих, Хокон, прицелившись в егеря в середине цепочки, выстрелил. Солдат схватился за живот и упал, двое закопошились возле него. Остальные рассыпались по скату высоты, побежали к домикам и шалашам в долине, стараясь оцепить строения с двух сторон. Дозорный, пока немцы переваливали гребень, кинулся к своим.

Кудрявцев приказал отходить. Перебежками один за другим бросились в гору, чтобы успеть скрыться за вершину.

Немцы видели уже всю группу. Они затарахтели им вслед из автоматов и карабинов. Разведчики приостанавливались, чтобы огрызнуться огнем, торопились укрыться за спасительный гребень.

Хокон догонял своих, оставалось меньше сотни метров. Пуля угодила ему в ногу. Он упал, пробовал подняться, но не смог ступить и шагу. Его брат Коре и Ершов вернулись, попытались подхватить раненого под руки и вести, но идти Хокон не мог.

Преследователи приближались, стреляя на ходу.

Хокон сказал Ойену:

— Уходите, меня не вынести. Всех накроют. Я задержу их сколько смогу…

Ойен обнял брата, и они с Ершовым кинулись догонять отошедших на другую сторону сопки.

Хокон лежал на краю неширокой седловины между двумя вершинами высотки и едва успевал менять обоймы. Патроны, что были в подсумках, кончились, бросил две гранаты.

Четырех карателей успел подстрелить, остальные подкрались почти вплотную, кричали, чтоб сдавался. Хокон подставил ствол к подбородку и нажал на курок…

Группа оторвалась, достигла извилин горных проходов. Совсем стемнело. Немцы в ночную черноту в сопки не полезли.

Через день из берегового поселка к разведчикам пришел связной. Он принес известия о карателях. Остатки вражеского отряда вернулись в Комагвер. В стычке с разведчиками они потеряли шестерых: первого убил дозорный, второго Ершов, когда задержался возле Хокона, и еще четверых уложил Хокон. Всех своих погибших и Хокона немцы доставили в поселок. Жители поселка жалеют парня и в то же время с гордостью говорят: «Комагвер дал бошам бой».

От связного узнали и другую тягостную весть: на встречу с разведчиками шел один из самых опытных руководителем Сопротивления на Варангере Альфред Мачисен. В пути он почуял опасность и повернул назад. Но скрыться не успел, немцы его арестовали. Двое братьев Альфреда вскоре пойдут в разведку по родной земле, занятой немцами, переправившись через море с советского берега. Третий — Туральф — ждет своего часа в родном Киберге.

Навел немцев на базу отряда Беньямин Хегала, за два дня до того прокравшийся под видом случайного охотника за оленями или дичью.

— Я не случайно уговаривал вас уйти из Киреянок, — сказал Кудрявцеву и Ершову Рикард, — не только потому, что там часто ходят люди.

— А что еще за причина? — спросил Ершов.

— В народе об этом месте говорят, что оно будто приносит несчастья.

— В приметы мы не верим — отмахнулся Кудрявцев.

— Какое же дурное имя у этого места? — допытывался Ершов.

— Место это в народе зовут болотом ругани, — ответил Рикард.

— Почему? — заинтересовался и Кудрявцев.

— Говорят, еще в том веке пришли сюда два финна. Очень тут им понравилось: ягод всяких, особенно морошки, полным-полно. И грибов вдоволь. И объявили по округе, что это болото стало теперь их вотчиной, пригрозились никого не пускать. Каждый тянул себе кусок побольше, никак не могли поделить. Сперва ругались, ссорились, потом стали драться. Когда же основательно измутузили друг друга, все же по болоту провели черту-границу. С тех пор и зовут Киреянками. Название — финское, не наше… Звучит непривычно.

Покинули базу на «Проклятом болоте», но бывать здесь еще пришлось: не все связные знали о новом лагере, поэтому приходилось их встречать.

Рикард и Ингольф после стычки у Киреянок вернуться в поселок не могли. И не только потому, что их видел у разведчиков Хегала. Соседи знали, что они ушли будто бы на охоту в эти места. В Киреянках Рикард стрелял по немцам из автомата. Его могли приметить.

Волей-неволей им пришлось оставаться в отряде.

Рикард убедил командира и политрука, что и в Бьевнескаре для них теперь небезопасно, каратели могут погнаться за ними и сюда.

Решили уйти еще дальше в горы, почти в центр полуострова. На карте Рикард показал хребет Щипщёлен.

Надо на зиму уходить сюда. Там нас не найдут.

— Где будем жить?

— Есть охотничьи избушки. И пристанища оленеводов. Да и сами кое-что сможем сделать.