Курт Циммерман - Таинственная незнакомка

Возвращаясь к себе в кабинет, Пихотка в душе надеется, что секретарша встретит его сообщением: «Господин советник уголовной полиции, вам звонил капитан Кляйнфельд из радиоконтроля. У него для вас хорошие известия».

Но мечте не суждено исполниться. Клоссхен не издает ни звука, пока он проходит через приемную. На письменном столе он видит записку, написанную ее рукой: бригаде-фюрер ждет его звонка.

У Сони Кляйн был утомительный день. В «Адлоне» кутили командиры подводных лодок. Их обслуживала Соня. Она старательно вылавливала из их разговоров наиболее важные сведения, цифры, новые приказы. Теперь она торопится домой. Вздрогнув, она останавливается, когда навстречу ей из подворотни выходит мужчина. Вглядевшись и узнав Тео, она облегченно вздыхает.

— Мне так хотелось увидеть тебя сегодня вечером. Не сердись, Соня!

Соня берет его под руку и с упреком говорит:

— Что это тебе пришло в голову подкарауливать беспомощную женщину после тяжелой работы на улице?

Тео слышит ее голос, тон, но ее слова имеют для него совсем другой смысл: я рада, любимый, я так рада!

— Представь себе, Соня, я избавился от Краутнера. Он нашел себе место на строительстве бункера на Атлантическом побережье. Завтра он отплывает. Ах, если бы узнать, кто подкинул ему эту прекрасную мысль!

— Спроси меня!

— Тебя? Соня, ты-то какое имеешь к этому отношение?

— Я думаю, твой Краутнер получил анонимное письмо. Мне кажется, ему предложили раскошелиться, иначе заговорят пропавшие машины.

— Так это сделала ты?

— Хильда. Она сказала, этого парня надо припугнуть. Она сказала, люди такого пошиба сразу впадают в панику, как только кто-то узнает об их делишках.

— Хильда… Значит, она все-таки нашла выход. Она рассказала тебе эту историю?

— Да, а я разыскала адрес Краутнера.

— Так вот в чем дело! Ах, эти женщины! — Он обнимает ее и целует долго, очень долго.

Она пытается высвободиться и, протестуя, восклицает:

— А больше тебе нечего мне сказать?

— Есть, — отвечает он.

Она видит, что он снова хочет привлечь ее к себе, и предупреждает его желание.

Хильда получила открытку от своей портнихи. Ее приглашали на последнюю примерку, то есть прийти надо было срочно. Точно в назначенный час она уже стояла у дверей Марии Крюгер. Портниха спокойно и вежливо поздоровалась, пригласила войти, не говоря ни слова о причине вызова.

Хильда с тревогой глядела на нее. Что случилось с Марией? В этот раз все происходило совсем не так, как прежде. Вдруг Хильда почувствовала, что в комнате еще кто-то есть. Она решительно повернулась и направилась к двери.

«Постойте!» — раздался у нее за спиной знакомый мужской голос. Из полутемного пространства между стеной и шифоньером выбрался человек. Она сразу узнала его. Это был один из тех, кто поставлял ей информацию. Они познакомились много лет назад, еще в Варшаве. Благодаря ему Хильде удалось получить немало цепных сведений. Единственным его условием было не поддерживать с ним прямого, личного контакта. Она всегда строго выполняла это условие. Теперь же он сам искал встречи с ней. Это был известный актер Бернгард Винкельманн. Он протянул ей руку, взглянул в окно и произнес:

«Я расскажу вам одну историю. Нас было трое школьных друзей — Конрад, Гейнц и я. Мы были неразлучны. Вместе проказничали, сдавали экзамены, ухаживали за девушками. Позже мы разошлись по своим политическим убеждениям, но все же остались друзьями. Конрад, чистый пруссак, стал офицером. Родина — это его бог. Гейнц стал юристом и страстным приверженцем Гитлера. Я стал актером и всегда был противником национал-социализма. Они возвели меня в ранг государственного актера, а я ненавижу их больше, чем когда-либо. Я надеюсь, те сведения, которые я давал вам до сих пор, действительно оказали помощь в борьбе с этим коричневым безумием. Я не знаю, что бы сделали мои друзья, если бы они узнали о моей конспиративной деятельности за последние несколько лет.

Думаю, Гейнц теперь понял бы меня. Но, к сожалению, этого уже нельзя узнать. Еще в начале войны он добровольцем отправился на фронт. Через несколько недель его расстреляли за невыполнение приказа. Он должен был принять участие в ликвидации евреев — не только мужчин, но и женщин и детей.

Конрад стал полковником генерального штаба, однако остался пруссаком, правда ортодоксальным. Гитлера и его приспешников он уже не считает представителями родины. Он хочет свергнуть Гитлера, чтобы спасти Пруссию. Я этого не знал, но все же отважился попросить у него сведения о летнем наступлении, которыми вы так интересуетесь. Конрад поблагодарил меня. Он воспринял это как сигнал к тому, чтобы не смотреть больше в бездействии на то, как клика господ ввергает его отечество в пучину безумия. Но он поставил условие: он не хочет отдавать материалы мне в руки, он отдаст их только вам. Я не сказал ему, что мне известен такой человек, потому что не знал, будете это вы или кто-то еще. Кроме того, Конрад может дать вам бумаги только на одну ночь. Если вы готовы пойти на риск, то я предлагаю следующее: вы придете ко мне в театр после представления под видом одной из моих поклонниц. Принесите с собой цветы, Я позабочусь о том, чтобы вы спокойно смогли встретиться с Конрадом в моей уборной. Он посещает меня довольно часто. Все остальное зависит от вас. Если вы найдете мое предложение неприемлемым, то прошу вас забыть обо всем, что я рассказал».

Актер все еще продолжал смотреть в окно. И только когда Хильда проговорила: «Когда я могу прийти к вам?» — он обернулся к ней и крепко пожал руку.

«Приходите в следующий вторник, — сказал он. — Я играю Лестер [6] Роберт Дадли, граф Лестер, приближенный английской королевы Елизаветы (XVI в.). — Прим. пер . . Я оставлю вам билет на имя Марии. Как пройти ко мне в уборную, спросите у кого-нибудь из служителей сцены. Не забудьте взять цветы». Он поклонился ы вышел из комнаты.

Хильда попросила врача выписать ее. Ведь если она будет продолжать болеть, то не сможет пойти в театр. На работе она доложила шефу о своем выздоровлении. Доктор Паульзен был рад, что одна из самых прилежных сотрудниц снова приступила к выполнению своих обязанностей.

— С обзором нейтральной прессы без вас совсем не ладилось, фольксгеноссин Гёбель, — говорит он и добавляет: — Вы что-то еще неважно выглядите. Вам следует щадить себя.

Иоахим Хагедорн в знак приветствия кладет ей на стол букетик ландышей. Вскоре он опять принимается рассказывать о своем брате, который за время ее болезни успел стать подполковником. Он сообщает и последние сплетни: Марион Мюллер ждет от Хагена фон Габленца ребенка, а он теперь не хочет о ней больше слышать. Фрау доктор Мальковски все еще больна, и неизвестно, можно ли ее оперировать.