Виктор Кондратенко - Полюшко-поле

Разоблаченных шпионов расстреляли перед строем. А на следующий день в лесном лагере появились новые немецкие листовки. Вражеская рука разбросала их по тропинкам, приколола к веткам у шалашей и землянок. Поединок с немецкой разведкой продолжался. Враг тайно наносил удары, и командование дивизии чувствовало это, особенно начальник разведки капитан Рыжкин. В последние дни из окрестных сел почему-то не вернулись посланные туда верные люди. А вчера неудача постигла матросскую разведку. Как только десять днепровцев приблизились к Переяславскому шляху, их окружила немецкая рота. Разведчики погибли в бою. Попали матросы в засаду… Случайно?

Капитан Рыжкин старался установить связь с местными партизанскими отрядами. Где они притаились? Куда ушли? Может быть, на правом берегу Днепра находятся их базы? А там хлеб, и сахар, и сало. В лесном лагере тают продовольственные запасы, уменьшается красноармейский паек, приходится подтягивать ремешки. «Наладить с партизанами связь», — требует комдив. Связь! Но как установить ее? Лес прочесан дивизионными разведчиками на десятки километров. Но партизанского следа нет. Загадкой остаются степные села: туда трудно проникнуть разведчикам. Немецкие мотоциклисты рыскают по степи. Гитлеровцы стягивают войска, усиливают в селах гарнизоны, смыкают кольцо вокруг советского лесного края. И комиссар Коновалов заставляет Рыжкина действовать.

Нелегко комиссару, похудел он, осунулся. Мудреная задача — вести политическую работу в окружении, когда под рукой нет ни рации, ни простейшего приемника. С Большой земли в приднепровский лес не поступает никакая информация. Неясность обстановки рождает самые противоречивые слухи. Каждое утро комиссар Коновалов, все полковые и ротные политработники проводят с бойцами беседы, укрепляют их веру в победу, а вот ответить на главный вопрос — где линия фронта? — не могут.

Три лучших снайпера дивизии — сержант Кавяров и два брата Ивановы — дали комиссару слово сбить немецкий самолет. Уж кто-кто, а летчик должен знать, где проходит линия фронта.

Как только в небе загудел железный шмель, снайперы вскинули винтовки. Семь утра. Показывается окрашенная в серо-зеленый цвет «рама» — бойцы называют ее «драбыной». Воздушный разведчик проплывает над островом. Три снайпера открывают огонь.

— Бей влет самолет! — хором подают команду шалаши и землянки.

Но выстрелы не достигают цели. Неуязвимая «рама» скрывается за пожелтевшими кронами дубов. И тут всегда находится знающий:

— У фрица под ногами лежит стальная плита.

И советчик:

— Ребята, лучше целиться надо, упреждение верней брать.

Скользят над лесом свистуны-«мессершмитты». Гремят винтовочные залпы. Снова впустую.

Солнце прятало свой медный лоб за островерхий курган, когда над островом появился самолет, похожий на стрекозу. Кто-то крикнул:

— «Шторхе», связной!

Раздался винтовочный залп. И тот же голос затрепетал от радости:

— Сбили! Падает! Ура-а-а!

На победный крик высыпали все. В воздух полетели пилотки.

«Шторхе» вилял и дымил. Он терял высоту. Вброд, по кочкам, по кустам, сломя голову помчались к сбитому самолету бойцы. Радость сменилась полным разочарованием. За болотом на песчаных холмах над обломками «шторхе» крутился огненный шар.

Первым прибежал к горящему самолету Бугай. Постоял. Посмотрел.

«Дело табак. Прощай, линия фронта. Зря, дурень, болото форсировал, по пояс в грязищи лез».

Хоть обсушиться есть где. Хороша двускатная землянка! А печь-то какая! Любо прислушаться, как весело потрескивают в ней полешки и гудит пламя. Сделана она не из ведра или какой-нибудь металлической коробки. А выложена старшиной Пляшечником из кирпича-сырца и местного камня. Сработана на славу! Можно не только обогреться, но и в один миг приготовить пищу, кипяток.

Иван любил сидеть у печи и чувствовать, как землянка наполняется лучистой теплотой. А Нина — больше у окна, особенно когда за днепровскими кручами опускается солнце, или, как говорит старшина Пляшечник, «светило становится на прямую наводку». И действительно, лучи бьют по верхушкам деревьев. Нина в такие минуты не отрывается от окна. Что она там высматривает? Глянул в окно Иван и удивился. Совсем недавно лесистые холмы были зеленые. А теперь поменяли свой наряд. Клены светились прозрачной желтизной. На молодых дубках листва ярко-красная, а на старых великанах — коричневая. Из глубины леса выступили белые стволы берез, поредел кустарник, и только хвоя осталась такой же густой и зеленой, да верхушки тополей не тронула осень.

Ни один листок не пожелтел на могучем яворе. Стоит богатырь посреди острова и зеленой грудью встречает ветры с низовья. Многие столетия прошумели над ним. Волшебное дерево. Оживает явор на закате солнца. Только хорошенько надо присмотреться к нему. Особенно в минуту, когда на кручах тлеет заря и весь остров погружается в сумрак.

Иван разглядывал явор. Чудо! В синей мгле сухие ветки превратились в косы, в пики, вилы. И кажется: на фоне зари бежит по вершине кургана толстопузый пан в черном жупане, а за ним гонятся мускулистые бородатые люди. И впрямь картина восстания… «Гомоніла Україна, довго гомоніла».

— Слышь, Бугай, я уже дважды повторяю: капитан Рыжкин вызывает, а ты как истукан… — В землянке посыльный с винтовкой за плечом. — Давай, Бугай, живей поворачивайся!

Словно очнувшись, отступает Иван от окна.

— Что там такое?!

— Не знаю. Давай по БТ — по большой тревоге к начальнику разведки.

У капитана Рыжкина уже сидели старшина Пляшечник, летчик Синокип и дивизионный чемпион по штыковому бою ефрейтор Кролик. Последний, как всегда, что-то жевал.

«Чистый кролик», — подумал про себя Иван и вспомнил, как в прошлом году в Киеве на зимних квартирах старшина Пляшечник бранил будущую знаменитость, стараясь отучить молодого солдата от дурной привычки. Только зря, ничего не вышло. Кролика перевели в другую роту, а там старшина оказался покладистей. Да и сам Кролик взлетел до орлиных высот — вышел в дивизии на первое место по рукопашному бою, а потом и на весь военный округ прославился.

Долго занимала Ивана мысль: что жует Кролик? Может быть, американскую резинку раздобыл у одесских моряков? Или карманы леденцами набил? Проследил Бугай: ничего подобного! Жует Кролик маленькие, с ноготок, сухарики. Сухарик за сухариком, жует и жует.

В капитанскую землянку спустился сержант Кавяров, за ним братья Ивановы — Евгений и Павел. Иван уважал их. Евгений из своей снайперской винтовки уложил на берегах Тетерева сотню фашистов, а Кавяров с Павлом в Малине мост взорвали, когда к переправе немецкие танки ринулись.

— Ребята, «язык» нужен. — Капитан провел большим пальцем по горлу — даже красноватый след оставил на коже.