Хаим Саббато - Выверить прицел

Мы тронулись, пушку тряхнуло, прицел исчез. Жалко, не успел. Я вернул боек на место. Мы вышли на войну, как все. С невыверенным прицелом. Гиди меня успокаивал: «Не волнуйся. Сделаем на месте». Он думал, что эта война будет похожа на Шестидневную. Мне не хватило всего двух минут. Если бы они у меня были…

— Действительно, жаль, — сказал Моти. — Если бы ты успел тогда, кто знает?

Я промолчал.

— Цдака, цдака спасает от смерти! — тянул свое старик.

Мужчина с чемоданами говорил жене:

— Пожалуй, на этот раз ты оказалась права. Действительно, пропустили автобус. Опоздали. Впрочем, всякая задержка к добру, — пытался он утешить жену, а заодно и себя. — Может, это и хорошо, что опоздали. Все от Бога.

Женщина не очень-то верила.

— Что ты знаешь? — твердил муж с чемоданами. — Кто вообще знает?

Открылся Кинерет. Тивериадское море. Автобус повернул влево, и теперь отливающий лазурью Кинерет от нас справа. Как и всегда, разлит на нем покой и веет от него волшебством и очарованием. Большинство людей в автобусе дремлют. Я гляжу на озеро и думаю: что есть в нем такого, что завораживает всякого? Может быть, потому, что в него погружен колодец Мирьям…

У нас в талмуд-торе экскурсии были редки, но каждый год во время многодневных праздников мы ездили в Тверию и на гору Мерон. Мы всегда очень волновались перед поездкой. За неделю до нее учитель начинал рассказывать о мудрецах Тверии и каббалистах Цфата, о рабби Меире [32] Рабби Меир (ок. 110–165), прозванный чудотворцем, — знаменитый законоучитель эпохи Мишны. Ученик рабби Акивы, он происходил из семьи прозелитов. Могила р. Меира в Тверии является местом паломничества. , чудотворце, чья гробница с большим круглым куполом смотрит в воды Кинерета. Многие люди, с которыми приключилась беда, приходят молиться на его могилу. А почему зовут его чудотворцем? Об этом следующая история:

Одним из десяти мучеников за веру во времена римского владычества был р. Ханина бен-Терадион. Однажды пошел он навестить больного р. Йосе бен-Кисму.

Сказал ему р. Йосе:

— Ханина, брат мой! Разве ты не видишь, что этому народу (римлянам) дана власть над нами свыше? Они разрушили Его Храм, сожгли Его святыню, убили праведных и погубили избранных, и до сих пор не понесли за это наказания. А про тебя рассказывают, что ты продолжаешь изучать Тору и собираешь собрания, и держишь открыто свиток Завета!

Сказал ему р. Ханина: «Господь милостив».

Сказал ему р. Йосе: «Я говорю тебе важные вещи, а ты отвечаешь „Господь милостив“. Будет чудом, если не сожгут тебя и свитки Торы с тобой».

Сказал ему р. Ханина: «Рабби, удостоюсь ли я того, что уделом моим будет мир грядущий?»

Сказал ему р. Йосе: «Знаешь ли ты за собой какой-нибудь грех?»

Сказал ему р. Ханина: «Деньги, что я собирал на Пурим, я по ошибке смешал с деньгами для бедных».

Сказал ему р. Йосе: «Если так, да будет мой удел подобен твоему».

Рассказывают, что вскоре р. Йосе умер и на его погребение пришли самые знатные римляне. А на обратном пути уличили они рабби Ханину в том, что сидит он и занимается Торой, собирает общественные собрания и свиток Торы лежит у него за пазухой. И присудили они его к сожжению, жену его — к смерти от меча, а дочь решили отдать на посрамление. Привели его к месту казни, завернули в свиток, окружили обрезками лозы и подожгли. Принесли также очески хлопка, намочили и приложили к сердцу его, чтобы подольше не расставался с жизнью.

Сказала ему дочь: «Отец, я не могу этого видеть».

Ответил ей: «Если бы я сгорал в одиночестве, то страдал бы, но вот я сгораю, и свиток Торы со мной, поэтому всякий, кто ищет унижения Торы, ищет и моего унижения».

Спросили его ученики: «Рабби, что ты видишь?»

Ответил им: «Листы сгорают, а буквы отлетают».

Сказал ему палач: «Рабби, если я усилю пламя и сниму с сердца твоего очески, удостоюсь ли того, что уделом моим будет мир грядущий?»

Сказал ему: «Я тому порукой».

— Поклянись!

Поклялся ему р. Ханина, сделал палач, как обещал, и отлетела душа рабби Ханины. Бросился палач в костер и исчез в пламени. И прозвучал глас небесный: «Уделом рабби Ханины и палачу его стал мир грядущий».

И плакал Рабби [33] Рабби, без упоминания имени — так назван в Талмуде р. Йегуда а-Наси (ок. 135 — ок. 220), один из величайших мудрецов в еврейской истории, кодификатор Мишны. и говорил: «Одни обретают мир грядущий в мгновенье ока, другие же трудятся над этим многие годы».

«После того как сожгли р. Ханину, — рассказывал нам учитель, — увели в узилище его дочь. А другая дочь р. Ханины, Брурия, была женой р. Меира. И попросила она мужа выкупить ее сестру из плена. Взял р. Меир мешок с динарами, пошел к стражнику и сказал ему:

— Возьми эти деньги и отдай мне ее.

Сказал ему стражник: „Я боюсь властей“.

Сказал ему р. Меир: „Половину денег отдай начальнику, половину возьми себе“.

Сказал ему стражник: „Боюсь я“.

Сказал ему р. Меир: „Если схватят тебя, скажи: „Бог р. Меира, помоги мне!“ — и спасешься“.

И было так. Схватили власти этого стражника и поволокли его к месту казни, и произнес он то, что сказал ему р. Меир, и спасся».

И еще рассказывал нам учитель о рабби Шимоне Бар-Йохае [34] Рабби Шимон Бар-Йохай, танай II века н. э., ученик р. Акивы. Один из величайших мудрецов эпохи Мишны, считается основателем еврейского мистического учения — Каббалы и автором книги «Зоар» («Сияние»). Похоронен на горе Мерон, близ Цфата. и его сыне рабби Эльазаре, о святом Ари [35] Ари — дословно «Лев», аббревиатура имени рабби Ицхака Лурии: Ашкенази Рабби Ицхак (1534–1572). Величайший еврейский мистик нового времени, чьи интеллектуальные открытия и мистические прозрения в большой степени определили облик современного иудаизма. из Цфата, который однажды в пятницу сказал своим ученикам: «Пойдемте, встретим Субботу в Иерусалиме».

Ответили ему: «Посоветуемся с нашими семьями». Сильно опечалился святой Ари, хлопнул с досадой в ладоши и сказал, что если бы они ответили: «Готовы мы», — тут же пришел бы Машиах сын Давида, но, поскольку они замешкались, час был упущен.

День экскурсии выдался очень хорошим — не жарко, но и не холодно. Мы выехали рано утром. Сидели в автобусе по двое. Я — с Довом. По дороге заезжали в разные места, и в Тверию прибыли перед заходом солнца. Когда из окон автобуса мы увидели Кинерет, учитель спросил, кто знает о Кинерете песни. Дети запели с воодушевлением известные всем песни. Едва кончали одну, как тут же начинали другую. Наконец всё перепели и замолчали.

Учитель спросил, не знает ли кто-нибудь еще какой-нибудь песни. Я нерешительно поднял руку и сказал, что знаю песню о Тверии и Кинерете, но она особого рода — это пиют, гимн. «Что значит „особого рода“? Песня — это песня», — сказал учитель и попросил детей замолчать. Я запел: