Богдан Сушинский - Похищение Муссолини

— Значит, вам сообщили, что группа пойдет к границе?

— Держать такое в тайне от японской разведки? Тем более что акция не ущемляет интересы Страны восходящего солнца. — Надеетесь достичь ее?

— Готовлюсь, как к самой важной в своей жизни операции.

— Которая, в случае успеха, принесет вам славу. А в разведывательно-диверсионных кругах всего мира, в истории разведки — даже бессмертие.

Говоря что-либо, подполковник слегка запрокидывал голову и закрывал глаза. Словно произносил слова клятвы, молитвы или просто наслаждался собственным слогом. Скорее всего, наслаждался…

— Ну да не будем об этом. Вам приходилось слышать о таком генерале — Власове?

— Генерал-лейтенант Красной армии. Перебежчик. Находится в Берлине. Сколачивает Русскую освободительную армию. Что бы я ни сказал о нем дальше, все равно обнаружится, что больше, чем знает японская разведка, знать не могу.

Бесшумно появился карликового роста японец-официант. Очевидно, хозяин ресторана специально подобрал такого официанта, который смог ставить блюдо на низенький столик, почти не нагибаясь.

— Японскую разведку больше всего интересовал тот факт, что какое-то время Власов находился здесь, в Китае.

Курбатов так и не смог привыкнуть к саке. Рисовая водка всегда вызывала у него аллергическое отвращение. Но все же, как и подполковник, отпивал ее мелкими, почти неощутимыми глотками, ибо не питие это было, а церемония застольной беседы.

— О том, что служил в Китае, слышу впервые, — признался Курбатов. — Что, воевал на стороне китайцев, против вас?

— О Власове здесь мало кто мог слышать, поскольку он скрывался Под псевдонимом Волков. Воевать — не воевал, но… Сначала он просто читал лекции, наставляя чан-кайшистских командиров по части тактики, затем какое-то время числился начальником штаба генерала Черепанова, военного советника Чан-Кайши. А весной 1939 года его направили советником к губернатору провинции Шанси генералу Янь-Сишаню.

— Которому пророчили будущее диктатора Китая, — решил проявить хоть какое-то знание ситуации той поры Курбатов.

— Сам-то он видел себя императором. Однако не в это дело Власова подослали к генералу с умыслом. Он должен был убедить Янь-Сишаня объединить подчиненные ему войска с армией Чан-Кайши. Точнее, поддержать действия Чан-Кайши против японской императорской армии. Особых успехов на этом поприще Власов, конечно, не достиг. Тем не менее после отзыва Черепанова в Москву его сделали главным советником Чан-Кайши.

— Вот оно что. Оказывается, не такой уж он серый полевой генералишко, каким мог бы показаться.

— Меня удивляет, князь, что, готовя к походу «на Берлин», ваши наставники столь скупо информировали вас о Власове.

— Возможно, потому что сами информированы столь же скупо.

— Не может такого быть. Мы предоставляли генералу Семенову и полковнику Родзаевскому довольно полную информацию.

— Значит, остается другое объяснение: атаман Семенов не стремится иметь дело с бывшим большевистским генералом, отдает предпочтение генералам Краснову и Шкуро. Да и то лишь потому, что Деникин решительно отошел от дел.

— То есть вас, князь, ко встрече с генерал-лейтенантом Власовым не готовили. Я верно понял?

— Верно.

Имоти вновь запрокинул голову и несколько минут сидел так, погруженный то ли в глубокое раздумье, то ли в самосозерцание.

Князь не вторгался в этот процесс. Временем здесь распоряжался подполковник.

— В этом ошибка Семенова, — наконец изрек Имоти.

— В этом суть его взглядов на ситуацию в Берлине и в России.

— Не в пример Семенову, Чан-Кайши очень ценил Власова. Ценил настолько, что даже наградил золотым орденом Дракона. Который у Власова отобрали, как только он пересек границу. Вместе с золотыми часами, подаренными женой Чан-Кайши. Сочли, что командиру 99-й стрелковой дивизии Киевского военного округа эти чуждые советскому человеку вещички ни к чему.

— Простоте, господин… Чем мы так обязаны Власову, что посвятили ему столько времени? Узнав об этом, генерал будет польщен.

Имоти привычно запрокинул голову и, закрыв глаза, сонно ухмыльнулся.

— В том-то и дело. Для нас важно, чтобы он узнал о том сколько внимания ему уделяют в штабе Квантунской армии. — Имоти достал из кармана несколько небольших листиков и положил их на краю столика. — Здесь вся биография Власова. В мельчайших подробностях. Вы должны будете изучить ее, дабы у генерала не оставалось сомнения, что вас очень старательно готовили к встрече с ним. Это произведет должное впечатление.

— То есть с этой минуты я могу считать, что выполняю задание японской разведки?

— Японского командования, князь, японского командования. Генерал Власов так и должен быть информирован. Это имеет принципиальное значение.

— Понятно: уровень.

Если генерал Семенов не желает видеть во Власове своего союзника — это его дело. Нам он, однако, нужен. Причем важна любая форма сотрудничества. Нас вполне могут устроить разведка, диверсионные отряды, его агентура в России вообще и за Уралом в частности.

— Ясно.

— Власову хорошо знакомы наши края. Он даже немного владеет китайским и японским. Старые воспоминания помогут генералу по-иному взглянуть на ситуацию в Маньчжурии и пересмотреть отношение к Японии. А если случится, что Германия потерпит поражение, — что, исходя из положения на фронтах, совершенно не исключено, — мы даже готовы будем принять Власова с частью войск здесь, у себя, на Дальнем Востоке. Его армию можно было бы погрузить в одном из портов Югославии или Греции и перебросить в Турцию, а уж оттуда…

— Не могли бы вы чуть яснее очертить мою роль, господни подполковник. Я, что, должен считать себя уполномоченным вести с Власовым переговоры от имени японского правительства?

— Вижу, вам не очень-то по нутру такие обязанности.

— Мне нужна ясность, — твердо потребовал Курбатов.

— Вам, князь, — Имоти всячески подчеркивал, что видит перед собой не ротмистра, но князя, — надлежит подготовить Власова к мысли о возможных переговорах. Выяснить его отношение к сотрудничеству с японским командованием; его видение своей личной судьбы и судьбы освободительной армии в случае поражения Германии.

Подполковник еще несколько минут терпеливо вводил Курбатова в его новую роль, и все это время ротмистр сосредоточенно разжевывал жестковатое, приправленное острыми специями, мясо неизвестного животного. Казалось, к инструкциям Имоти он не проявляет абсолютно никакого интереса. Но и подполковника в свою очередь не очень-то волновало отсутствие у ученика хотя бы видимости прилежания.

Он, как и прежде, говорил все это, запрокинув голову и полузакрыв глаза, но при этом еще и сцепил пальцы рук.