Иван Старчак - С неба - в бой

Нужно было видеть лица лотошинцев, когда им вручили «Правду», на этот раз вышедшую в Москве. Они с волнением рассматривали страницы родной газеты, жадно слушали рассказ десантников о том, что врагу не удалось покорить советскую столицу, что под Москвой он разбит и отступает.

Но это я уже забежал немножко вперед. Пока же, доложив командующему ВВС фронта о готовности к десантированию, мы ждали команды. Бойцы расположились в крестьянских избах. Село утонуло в густом мраке. Вокруг царила глубокая тишина. Лишь изредка поскрипывал снег под мерной поступью патрульных.

Мы с Щербиной обошли несколько домов. Ребята отдыхали: кто на соломе, расстеленной на полу, кто на топчане или придвинутой к стене скамье. Некоторые, примостившись у стола, подгоняли обмундирование, поудобнее укладывали в вещевом мешке еду, белье, патроны, предметы туалета. А кое-кто просто сидел и курил.

Примерно во втором часу ночи я, вернувшись в отведенный мне угол, собрался было прилечь. В это время в помещение вошел Василий Мальшин и доложил:

— Прибыли представители фронта…

Быстро одеваюсь, спешу в штаб. Там узнаю, что вылет откладывается на сутки и я включен в состав десанта.

На следующий день, когда было еще светло, за нами пришли автомашины. Мы попрощались с гостеприимными жителями села Добрынского и отправились на аэродром.

Стоял лютый мороз, леденящий кровь. Он выдавливал слезы из глаз, гнал сок из сосен, обступивших летное поле, и они трещали, будто лопались или ломались. Но люди не смотрели на термометр: к вечеру самолеты должны быть готовы к старту. Авиаспециалисты прогревали моторы бензиновыми горелками, похожими на огромные примусы, проверяли работу агрегатов и приборов, заправляли баки горючим. Их руки прикипали к заиндевелому металлу: есть работы, которые не сделаешь в перчатках. Почти у всех на пальцах сорвана кожа, припухли суставы. И мне казалось, что многим из ребят стоит больших усилий сдерживать себя, не сорваться, не зашвырнуть инструмент в снег, чтобы не найти до весны…

Авиаторы встретили нас, как всегда, радушно, поместили в свои землянки, накормили горячим обедом.

Вместе с командиром части полковником Филипповым мы согласовали все вопросы, связанные с десантированием.

Синоптики передали сводку. Низкая облачность, метель, мороз тридцать пять градусов. Что и говорить, погода не очень-то благоприятная.

Через некоторое время я по телефону запросил метеослужбу ВВС:

— Может быть, есть какие новые данные?

В ответ услышал:

— При всем желании, ничего другого сказать не можем. Разве только то, что в районе выброски вместо метели может быть слабая поземка.

В общем, надеяться на что-то лучшее не приходилось.

Когда отряд начал посадку, ночные бомбардировщики нанесли удар по дорогам, выходящим из Теряевой Слободы, и по железнодорожной станции Волоколамск. Всего планировалось совершить три налета, причем последний — за десять минут до нашего появления над местом приземления.

Зимой смеркается рано. Было уже совсем темно, когда мы с Николаем Щербиной в половине пятого поднялись на борт ТБ-3. Провожал нас Андрей Кабачевский, назначенный командиром воздушнодесантного батальона. Он остается со вторым эшелоном.

Подается команда на взлет. Один за другим, вздымая снежную пыль, уходят со старта покрытые инеем тяжелые корабли. Я и Щербина находимся на самолете капитана Константина Ильинского. Пилот он замечательный. В этом полку вообще выросло много отличных летчиков, которых знают далеко за пределами части. Это здесь долгое время служил Николай Гастелло.

Мягко отрываемся от земли, набираем высоту. Из-за низкой облачности и плохой видимости на сбор всей группы потребовалось немало времени. Наконец ложимся на курс. Пролетаем севернее Москвы, меняем направление и через некоторое время видим отсветы артиллерийской перестрелки, пожары. Под нами линия фронта. Бойцы, впервые направлявшиеся в тыл противника, приникли к иллюминаторам и с любопытством наблюдали картину ночного боя.

Погода менялась на глазах: почти совсем прекратился снегопад, в облаках чаще стали попадаться разрывы, только мороз не сдавал. Это ощущалось даже внутри самолета.

Вскоре командир замыкающей эскадрильи капитан Филин радировал на флагманскую машину: «Приступаю к выполнению поставленной задачи».

Подразделение Филина выбросило группу подрывников. Они должны были заминировать дороги, ведущие к району высадки основных наших сил, не допустить подхода к этому месту гитлеровцев.

По мере приближения к Теряевой Слободе экипаж самолета становился все собраннее, внимательнее. Штурман покинул свое обычное место в кресле и улегся на стеклянный пол кабины. Он напряженно всматривался в землю, сличал карту и фотоплан с местностью. Наконец поднялся и прокричал мне на ухо:

— Через пятнадцать минут!.. — Немного помолчал и добавил: — Учти, ветер на земле не менее восьми, а то и десяти метров в секунду…

Такое сообщение не могло меня обрадовать. В отряде были бойцы, еще ни разу не прыгавшие с парашютом. Пошел к десантникам, еще раз напомнил, как лучше приземляться в сильный ветер. Вижу, многие волнуются. Стараюсь хоть как-то их подбодрить.

Раздается рев сирены, над дверью зажигается красная лампочка. Ребята встают, выстраиваются вдоль стен.

Ко мне подходит Щербина. Лицо у него какое-то синее.

— Замерз, что ли? — спрашиваю его.

Он пожимает плечами, пытается улыбнуться:

— Скоро согреемся!

Вновь звучит сирена. Вместо красной лампочки над дверью зажигается зеленая, мигающая. Я направляюсь к черному проему и в числе первых ныряю в ледяную бездну. Через несколько секунд ощущаю резкий толчок. Поднимаю глаза вверх: купол наполнен. Осматриваюсь. Несколько выше и в стороне угадываю радиста. Совсем рядом со свистом пролетает мешок с продовольствием. Над собой слышу гул моторов. Это подошла новая волна наших машин. Пока все в порядке — выброска проходит нормально…

Тишина. Глубокие колючие снега. Мороз, пронизывающий до костей. Но думается не об этом. Прислушиваюсь: где остальные?

Первыми, кого я разыскал, были комиссар отряда Щербина, старшина Гришин и радист Суханов. Четверо — уже немало. Это ядро, вокруг которого вскоре соберутся все парашютисты.

Щербина шутливо заметил:

— А зимой-то воевать лучше, чем летом: мягче падать.

Не прошло и десяти минут после нашего приземления, как послышалась стрельба. Темное небо рассекли светящиеся строчки сигнальных ракет: белая, красная, зеленая. Они обозначали, где какое подразделение находится.

Времени терять нельзя. Вместе с Щербиной организуем разведку, налаживаем связь, готовимся к приему нашего второго эшелона, который вот-вот должен прибыть. Однако хорошо знакомого всем нам гула тяжелых бомбардировщиков что-то не слышно.