Иван Старчак - С неба - в бой

— Товарищ майор, нас послал к вам старший политрук на подмогу.

— А лошади откуда?

— Трофеи, — улыбнулся боец. — На буксир хотим вас взять.

Задолго до войны я служил в Приморье, был командиром взвода конной разведки на границе. Служба нелегкая, беспокойная. Часто приходилось гоняться за нарушителями, совершать марш-броски, буксируя лыжников. Теперь сам оказался за хвостом коня. Кавалерии я изменил еще в 1931 году. Случилось это так. Однажды, вернувшись с очередного объезда своего участка и доложив дежурному по штабу свои наблюдения, спросил его:

— Разрешите идти?

— Да, — коротко ответил тот и протянул мне свежий номер нашей армейской «Тревоги».

Не выходя из помещения, я пробежал глазами по страницам. Мое внимание привлек крупно набранный заголовок-призыв «Комсомолец, на самолет!». Стал читать обращение к молодежи. Дежурный заметил это и улыбнулся:

— В небо захотелось? Валяй подавай рапорт. Есть приказ наркома добровольцев направлять в авиационные училища.

Эта реплика натолкнула меня на мысль: «А может, и правда податься в летчики?» Подумал, подумал и написал рапорт. Прочитав его, командир полка Иван Павлович Шевчук, в прошлом известный на Дальнем Востоке партизанский вожак, сказал с обидой:

— Значит, решил сменять коня на самолет? Смотри не прогадай!

Я понимал старого конника. Но что поделаешь, воздушный океан тянул сильнее. И я не ошибся: с тех пор и поныне верен ему.

Приладив к седлам парашютные стропы и держась за них, мы тронулись в путь. Передвигаться таким способом было куда легче.

На командный пункт отряда добрались быстро. Там нас первым делом накормили. Лейтенант Касимов доложил, что десантники встретились с партизанами. Начальник штаба подал знак, и ко мне подошли несколько мужчин в гражданской одежде. Старшим у них, судя по всему, был небритый человек, возраст которого я тогда не смог определить. От мороза у него распухло лицо, потрескались до крови губы, и он то и дело облизывал их. На груди — немецкий автомат.

— Вы командир десантного отряда? — спросил он. Я кивнул. Спросивший протянул потрепанное удостоверение личности:

— Я капитан Седов…

Волнуясь и от этого торопясь и часто сбиваясь, он поведал о себе и своих товарищах. Я узнал, что он служил в инженерной части, располагавшейся между Оршей и Смоленском. Саперам, которыми Седов командовал, было приказано взрывать мосты на шоссе Минск — Москва. Пока они этим занимались, немцы прорвались на других направлениях, и Седов со своими бойцами очутился во вражеском тылу. Воины перешли к партизанским методам борьбы. Днем и ночью, группами и в одиночку они пускали под откос поезда, взрывали мосты, нарушали линии связи. В стычках с противником, от холода и голода многие из них погибли. Сейчас в подразделении насчитывалось всего двадцать два человека.

— Нам было очень трудно, — говорил Седов, — но никто из нас ни на минуту не терял веры в то, что наша армия вернется. Вы не думайте… документы все при нас… и военные, и партийные, и комсомольские… А не по форме — так это оттого, что начали воевать летом, а теперь зима. На вещевом довольствии, сами понимаете, нигде не состояли…

Седов сказал, что видел, как высаживался десант. Он и его люди отыскали три мешка с боеприпасами, сброшенные на парашютах, и передали их старшему лейтенанту Анатолию Левенцу, тот направил Седова ко мне. Капитан показал место, где саперы хранят трофейные мины, автоматы, патроны, передал нам немецкие штабные бумаги, захваченные в разное время, — их набралось — ни много ни мало — целый вещевой мешок. Среди них были и такие, которые касались проводимой фашистами операции «Ольденбург». Эти данные мы переправили по назначению.

Передо мной встал вопрос: включить группу Седова в состав отряда или проводить за линию фронта? Сначала решил к себе ее не брать. Седов воспринял это как недоверие к нему и его товарищам.

— Пошлите на любое дело, поручите что угодно, только дайте нам возможность сражаться, выполнять приказы, а не быть снова оторванными от войск.

Я посоветовался с комиссаром отряда Щербиной, командиром одной из рот старшим лейтенантом Левенцом, начальником штаба лейтенантом Касимовым.

Николай Харитонович Щербина сказал:

— Лично я не возражаю, чтобы Седов и его команда действовали вместе с нами.

На том и порешили. И не ошиблись. Потом десантники не раз ходили вместе с седовцами в разведку, совершали налеты на вражеские колонны, взрывали мосты, устанавливали заграждения на дорогах. Ребята воевали на совесть.

А пока… мы сидели с Седовым у костра и вели речь о том, какие задачи предстоит решать саперам. Вдруг до нас донеслись взрывы и частая пулеметная стрельба. Мой ординарец Василий Мальшин, посланный узнать, в чем дело, доложил:

— Наша авиация бомбит и обстреливает дорогу.

Мы встали на лыжи и поспешили на опушку посмотреть, что происходит на шоссе. Было отрадно видеть, какой мощный удар нанесли наши летчики по отходящему врагу.

К вечеру погода ухудшилась: усилилась метель, злее стал мороз. Термометр показывал тридцать два градуса. Надежды на то, что в этот вечер прибудет второй эшелон, у нас никакой не было. И все же должны были готовиться к его приему.

Радист Владимир Суханов в течение дня не смог связаться со штабом ВВС фронта. Над ним посмеивались:

— Сказано, зелен. Опытный давно бы уже что-нибудь придумал.

Насмешки были несправедливыми. Просто рация, которой мы располагали, была недостаточно мощной. Суханов ждал появления самолета-разведчика, радиостанцию которого можно было бы использовать как промежуточную.

Не зная, прилетят наши или нет, на всякий случай ждем, готовые зажечь посадочные костры, как только в небе послышится гул моторов. Но в вышине — ни звука. Суханов возится у приемника, не замечая холода. Наконец в хаосе сигналов, наполняющих эфир, он слышит свой позывной. Мне казалось, что сейчас мы получим весть о вылете десанта. Однако пришлось разочароваться. Принятая радиограмма гласила: «Вылет второго эшелона отменен. Действуйте самостоятельно: нарушайте коммуникации в том же районе в целях срыва организованного отхода войск противника…»

Так на войне случалось нередко. Теперь нам надо было думать, как небольшими силами выполнить поставленную задачу.

Наша главная база расположилась в лесу между Ильинское и Вертковом. У нас не было возможности врубиться в мерзлый грунт, соорудить хоть какие землянки. Укрывались от пронизывающего ветра в шалашах, присыпанных снегом, в палатках, сооруженных из парашютов, отогревались у костров. Раненым уступали самые удобные и теплые места.

С момента выброски десанта прошло уже три дня. Сидя у огня, мы с Николаем Харитоновичем Щербиной анализировали действия отряда. Итоги первых стычек с противником были неплохие. Мы мешали отходу вражеских частей, наносили им ощутимый урон. Но полностью перерезать дороги пока не удалось: обещанная подмога где-то застряла, а своих сил слишком мало.