Богдан Сушинский - Граница безмолвия

— Остаются также ракетница с тремя ящиками ракет, — уточнил капитан, — и охотничье ружье, которое давно числится за заставой, с тремя сотнями дробовых зарядов.

— Это уже само собой. Остальные два пулемета — станковый и ручной, гранаты и ящики с патронами увозим на фронт. Лишними они там не покажутся. Ваша рота, капитан Загревский, будет вооружена ими в момент формирования полка. Эта часть приказа ясна?

— Так точно.

— Теперь ваша задача, лейтенант. О том, чтобы немцы не прорывались сюда, наши войска позаботятся. Да им здесь пока что и делать нечего. Помню, капитан докладывал о появлении над островом германского гидроплана. Но это другая ситуация. Буквально накануне войны в районе Новой Земли с согласия руководства страны оказалось несколько германских судов, под видом, так сказать, международной экспедиции по исследованию Северного Ледовитого океана. Так что все это — в прошлом. Впредь ни корабли, ни самолеты германские здесь уже не появятся.

— Хочется верить, — пробубнил Ордаш.

— Какие-то конфликты с местным населением у вас возникали?

— Здесь его нет, местного населения, товарищ полковник, — ответил Загревский. — Стойбище, находившееся когда-то в десяти километрах отсюда, перекочевало на южные отроги горного хребта, где климат помягше.

— Но оно может вернуться, — заметил полковник, положив перед офицерами пачку «Казбека» и зажигалку и жестом предложив угощаться. Однако пограничники вежливо отказались. Они не курили, да и полковник тоже еще ни разу не закурил. — Если это произойдет и какое-то кочевое племя действительно объявится здесь, сразу же попытайтесь выяснить его настроение. Опыт войны в европейской части страны показывает, что с приближением фронта резко активизируются все некогда обиженные властью, всех мастей националисты, уголовники и прочие элементы. Поэтому максимум осторожности. На территорию заставы никого из вызывающих подозрение, а тем более вооруженных, не пропускать. Они могут подозревать, что численность гарнизона форта уменьшилась, но ни в коем случае не должны догадываться, что вы, лейтенант, остались в одиночестве. Словом, задача у вас одна: выжить самому и сохранить вверенное вам имущество. При этом вы всегда должны помнить: тем, кто ушел на фронт, во сто крат труднее.

— Есть выжить и сохранить, товарищ полковник.

Они выпили за нерушимость границ, за Красную армию и победу и, закусывая ломтиками конской колбасы и рыбными консервами, какое-то время молчали.

— Командир пехотинцев лейтенант Скворечников привез почту, — проговорил полковник, почувствовав, что молчание слишком затянулось. — Бойцам он раздаст её утром. Умышленно не торопил его, чтобы газетами и письмами не отвлекать парней от работы. Что касается вас, лейтенант Ордаш, то передаю привет от вашего отца.

— Моего отца?! — невольно вырвалось у Вадима.

— А что вас так удивило? Генерал-майор Радулин — это ведь ваш отец?

— Отчим, если уж оставаться точным.

— А вот сам генерал считает вас сыном, — назидательно молвил Удальцов. — Мы с ним вместе в Испании воевали и в академии учились. Если такой человек считает вас своим сыном, это надо ценить, лейтенант, а не открещиваться от него.

— Согласен, товарищ полковник. Просто мы не успели как следует познакомиться друг с другом. К тому же я не решался… Да и писать отсюда было невозможно. Кстати, я не знал, что он уже генерал.

— И командует теперь дивизией, прикрывающей границу где-то в районе Кольского полуострова. Там пока что относительно спокойно, однако есть опасение, что Финляндия может основательно втянуться в войну. На стороне Германии, естественно.

Полковник порылся в своей командирской сумке и добыл оттуда три письма. Два от матери и одно от генерала Радулина.

— С твоей матерью я тоже познакомился. Это она просила передать.

— Спасибо, товарищ полковник. Вопрос: генерал… то есть я хотел сказать «отец», он уже знает, что мне приказано оставаться здесь?

— Знает. Однако он в эту ситуацию не вмешивался. Считает, что ваше место на фронте, но понимает, что поіраничник обязан находиться там, где приказано.

— А звание?

Полковник с таким удивлением взглянул на Вадима, словно не мог понять самой сути вопроса.

— Звание лейтенанта вам положено по всему вашему послужному списку. Правда, был человек, который позаботился о том, чтобы в штабе о вас не забыли, был. Но им оказался не генерал Радулин, который счел бы подобное покровительство неудобным.

— Знать его имя мне не положено?

— Почему же. Он сам разрешил назвать его. Это полковник, Герой Советского Союза Доротов. Помните такую фамилию?

— Полковник? Герой?.. — попытался припомнить Вадим:

— А если услышите «майор Доротов»?

— Черт возьми?! Так он уже и полковник, и Герой?! В свое время он очень хотел, чтобы я служил под его началом…

— Об это не надо, — резко предупредил Удальцов, зная, что дальше последует «… в разведке». — Когда понадобится, он свяжется с вами, лейтенант Ордаш. — И тотчас же поднялся. — Механикам судна необходимо еще несколько дополнительных часов для ремонта, поэтому выход на рассвете откладывается. Весь личный состав и вооружение должны находиться на борту к десяти ноль-ноль. Время отхода будет уточнено.

Хотя они уже попрощались, однако полковник тоже вышел из каюты, чтобы провести их до трапа.

Белые ночи давно кончились, и теперь на высоком антрацитовом небе холодно мерцали высокие, безучастные ко всему звезды. Ветер, прорывавшийся через створ бухты со стороны острова, был уже по-зимнему обжигающим, однако лейтенант знал, что еще с месяц своей бесснежной «лето-осени» Заполярье ему подарит. Как всякий южанин, зиму, особенно здешние морозы, он переносил с трудом. «Командованию, — подумал он, — стоило бы оставить на заставе кого-то из сибиряков, хотя бы того же ефрейтора Оленева, для которого зимовка посреди тундры — почти естественное состояние миропонимания». Но только он подумал об этом, как неожиданно у трапа появился встревоженный лейтенант Ласевич.

— Товарищ полковник, разрешите обратиться к товарищу капитану.

— Обращайтесь, — обронил Удальцов, стоя все еще с запрокинутой головой и любуясь спокойным мирным небом.

— Товарищ капитан, докладываю: из расположения заставы исчез ефрейтор Оленев.

— Что значит: «из расположения заставы исчез…»? — поначалу не придал значения этой настораживающей вести Загревский. — Очевидно, он где-то здесь, на судне.

— Проверено, среди бойцов, работавших на разгрузке, Оркана Оленева не было. В казарме и на территории форта — тоже.

— А личное оружие? — насторожился полковник.

— Оружие? А действительно… Извините пока что не проверял.