Иван Новиков - Руины стреляют в упор

В этой деревне и жила у своего брата мать Ивана Кабушкина. Никому, даже Деду, не сказал он об этом.

Появление Ивана было таким неожиданным, что мать не поверила своим глазам.

— Ты ли это? — спросила она, протягивая руки сыну.

Он крепко, порывисто обнял ее.

— Я, дорогая мама...

Мать припала к его широкой груди, и у нее перехватило дыхание то ли от радости, то ли от неожиданности. Так и стояли они молча, обнявшись, в плену невысказанного, беспредельного и зыбкого, как море, счастья.

Потом мать подняла большие карие, не по возрасту ясные глаза. Присмотревшись, она заметила, что сын за то время, пока она не видела его, изменился, очень возмужал. И все же он казался ей почему-то таким же, каким помнила его в детстве, и ей очень хотелось сейчас заслонить его от опасности, от беды, как и в далеком детстве.

— Так ты, может, поесть хочешь, Ваня? — спохватившись, спросила мать и, не дождавшись ответа, добавила: — От радости я и забыла, что ты с дороги. Раздевайся, сыночек, я сейчас, сейчас...

— Да поесть не мешало бы, — согласился Иван, сбрасывая кожух. — Дорога у меня большая. Из Минска я приехал, мама. Пока никого нет, хочу предупредить тебя: всем, кто будет спрашивать обо мне, скажи, что я служу в полиции в Минске. Такие у меня документы, об этом не беспокойся. А тебе признаюсь, что я от партизан приехал. Дела у меня здесь есть разные...

— Сыночек, родненький, только не здесь, — с тревогой в голосе предупредила мать. — Сам видишь, что делается в деревне, вон какой аэродром рядом...

— Хорошо, хорошо, мама, не волнуйся. Только вот пойду посмотрю коня, дам ему есть. У дяди есть сено?

Дядя жил в той же хате, только через коридор. Ему Иван не признался, по какому делу приехал. Пусть думает, что хочет, но так лучше.

Сено у дяди, конечно, нашлось. Посмотрев коня, Иван вернулся в хату.

Там уже собрались соседи, услыхавшие, что к старой Кабушихе приехал сын. Каков он, этот сын, никто не знал, ведь сама Кабушиха после замужества здесь не жила и к брату приехала только перед самой войной. Но кому не интересно посмотреть и узнать, зачем приехал сын!

Особенно заинтересовались девчата: по деревне разнесся слух, что приезжий хлопец и статный, и красивый, и веселый (откуда только берутся такие сведения!). И сколько же разных дел к бабке Кабушихе и ее родственникам сразу нашлось у односельчан!

Обращаясь к Ивану, обязательно спрашивали:

— Где же вы живете? Где работаете?

— В Минске, в полиции...

Эти два слова воздвигали между ним и его земляками невидимую, но весьма ощутимую стену. Люди хотя и разговаривали с Иваном и улыбались ему, но в каждом слове и улыбке Иван чувствовал холод, отчужденность. Видно было, разочаровались в нем земляки.

Что же, пусть так. Это лучше. И более надежно. Вон совсем рядом гудят вражеские самолеты. Отсюда они несут смерть туда, на восток, на головы его братьев. Он сам не в силах остановить эту смерть. Но сведения, которые он собирает, будут использованы для разгрома врага.

Мать очень удивлялась, что это он так рано просыпается: чуть зорька — уже на ногах. То ремонтирует совсем еще новые сани, то меняет в хлеву подгнившее бревно.

Раннюю тишину обрывало скрипение фашистских сапог. Вскоре начинали гудеть моторы самолетов. Когда к аэродрому шли немецкие летчики, Иван незаметно следил за ними и считал их. Запоминал, прикидывал, сколько здесь примерно стоит самолетов.

Днем, притворяясь веселым, беззаботным хлопцем, у которого на уме одни лишь девчата, он между прочим расспрашивал у своих односельчан и о летчиках, и о самолетах, и о дорогах, ведущих к аэродрому, и об охране — обо всем, что могло понадобиться подпольному горкому партии.

Приближалось время расставания с матерью.

— Останься, сыночек, — горячо просила она, — хоть на три дня еще! Коляды начинаются. Никто не попрекнет, если скажешь, что мать задержала. Да и жизнь теперь такая, что один бог знает, увидимся ли...

Чувствовало материнское сердце, что это их последняя встреча и последнее прощание. Даже на войну с белофиннами посылала она с меньшей болью и страхом.

— Прошу тебя, останься хоть на один день...

— Нет, мамочка, не могу. Меня ждут. Не могу!

А спустя несколько дней вместе с Дедом Иван вернулся в Минск, где их уже ждал Ватик. Старательно записав сведения, собранные разведчиками, он сказал на прощанье Ивану Кабушкину:

— Молодчина, Жан, благодарю. Сведения твои очень ценные.

Сумрак уже сгущался над городом, когда Жан подходил к своей квартире. По привычке он не сразу открыл калитку, а сначала прошел мимо нее, — ведь надо же убедиться, что нигде нет ничего подозрительного. Перешел на другую сторону улицы и, чтобы хоть немного изменить свой вид, высоко поднял воротник кожушка и надвинул шапку на лоб. Когда уже во второй раз подходил к своей квартире, заметил, как от сарайчика отделилась фигура дюжего парня и пошла ему наперерез. Жан ускорил шаг, и незнакомец также зашагал быстрей. Улучив момент, Жан перемахнул через невысокий забор и нырнул в густые кусты ягодника. Позади послышалось несколько выстрелов. Пули прозвенели над самой головой.

Жану показалось, что он ощущает их горячий след в воздухе.

Круто повернув налево и перескочив еще один забор, он огородами вышел на другую улицу и, минуя квартал, вышел на третью. Теперь уже нельзя оставаться в районе Червенского рынка. Нужно быстрей пробираться к центру города. Там его, наверно, искать не будут. Кстати, в маленьких деревянных домиках, что прилепились внизу, за Домом правительства, у него есть надежные люди. Они могут временно спрятать. Тогда можно будет и обдумать, что делать дальше.

«И кто же это подкараулил меня? — думал Жан. — Или, может, выслеживал еще кого?»

В голове одно за другим всплывали события последних дней перед поездкой в Барановичи. Вспомнился один небезопасный случай. Но, казалось, след тогда он замел удачно...

А было оно так.

Вечером Жан шел со своим другом по улице. Неподалеку от вокзала они почувствовали «хвост».

— Что делать? — спросил друг.

— Нужно убрать, — оглянулся и твердо сказал Жан. — Нож у тебя есть?

— В кармане.

— Хорошо. Сейчас минуем канализационный колодец и пойдем обратно, навстречу шпику. Если он не шпик, мы ничем не рискуем. Если же убедимся, что это шпик, — стукнем и... в колодец.

— Согласен. Только давай сначала проверим его. Обойдем квартал и снова вернемся сюда. В случае чего приберем. А то как бы не ошибиться.

— Правильно. Пошли!

Они зашагали медленней, и тот, сзади, тоже пошел тише. Они повернули за угол — и он за ними. Еще раз повернули — уже совсем на пятки наступает. Видно, осмелел, ведь совсем рядом — СД. Верно, считал уже свои жертвы в западне и потому смело приближался. А может, в темноте плохо видел и боялся потерять добычу...